заключенной, Джесси. Она тут совсем недавно. Как и многие новички, первым делом она попала на Марсию. Та великодушно помогла ей быстро израсходовать большую часть средств на тюремном счету.
Наше знакомство было забавным и неловким одновременно. Мой законный час прогулки по общему помещению. Подходит девушка.
– Привет, я Джесси!
– Привет.
– Марсия мне посоветовала с тобой пообщаться, потому что ты тоже любишь спорт и все такое, да?
– Ну да.
– Шикарно! Так вот… – Тут она бросает взгляд на мою грудь, задумывается и выдает с детской непосредственностью: – Какие у тебя маленькие прикольные сисечки!
Я невольно рассмеялась, покраснела, развернулась и пошла в противоположную сторону. Я была не в состоянии продолжать этот диалог, который потерял всякую конструктивность. И смех, и грех. Тюрьма, да, обычное дело, но подача была очень смешная.
На следующий день я сидела за компьютером, она подсела и начала выдавать шутки одну за другой. Причем именно смешные шутки, не саркастичные вирши, столь любимые многими в тюрьме. И я опять начала смеяться. Мы начали общаться. С ней всегда весело. Она искренне удивляется каким-то вещам, уже привычным для меня. И в этом я ей немного завидую – привыкать ко многому все же не стоит, но так спокойнее. Я уже обзавелась парой-тройкой ароматических масел, правда, с женскими ароматами, по примеру Рэдс. В камере у меня было не только всегда чисто, но и ароматно. Джесси очень нравится обстановка моей камеры, и она предлагает съехаться. Я пока не уверена. После всей этой грязи и провокационного общения готова ли я вновь делить быт с человеком? Надо подумать.
27
Мы все-таки съехались, Джесси перебралась ко мне. Пока я ни разу не пожалела. Наверное, она идеальная соседка. Если бы не одно «но». Существует миф, что все – и мужчины, и женщины – легко меняют свои гендерные предпочтения в тюрьме. И становятся сторонниками однополых связей. Но нет. Нет. Во всех моих тюрьмах встречались как гетеросексуалы, так и геи, в том числе трансгендеры, если вспомнить Челси. Но не все, повторяю, не все женщины в тюрьмах – лесбиянки. Однако лично мне везет именно на таких в качестве соседок. Джесси не стала исключением. Она безумно тактильная и постоянно предлагала полежать пообниматься. И я все думала, как бы перевести ее с этих мыслей в некое рациональное зерно. И придумала. Кроме того, что мы сходились в любви к занятиям физкультурой, еще она была духовно развитым человеком. Мы начали подолгу беседовать о христианстве, о Боге, читать вместе Библию. Я тихой сапой, ненавязчиво, стала называть ее “my spiritual sister” – «моей духовной сестрой». И это помогло. Теперь у меня была полноценно идеальная соседка, без бонуса в виде «приставучек».
У Джесси очень непростая история. Она попала в страшную автокатастрофу с дочкой. В результате чего дочь стала инвалидом, а сама Джесси получила серьезные травмы позвоночника. Она долго сидела на обезболивающих. На опиатах. Боли не прекращались, опиаты уже не работали. Она перешла на героин. Когда Джесс попыталась вернуться к одним только опиотикам, у нее это не вышло. В это время произошла трагедия. Один из ее знакомых попросил ее рецепт. Она продала его. И этот человек получил передозировку таблетками, приобретенными по ее рецепту, и умер. Нити расследования быстро привели к ней. Ее судили не только за продажу рецепта, но и за причастность к летальному исходу другого человека. Суд приговорил ее к 15 годам лишения свободы. Десять лет она отсидела в другой тюрьме. Она смогла взять себя в руки, не отчаялась, смогла оплатить себе дистанционные курсы персонального тренера по фитнесу. С оплатой ей помог брат, который владел обширной конопляной плантацией в Калифорнии. Да, там же все легализовано. В итоге она стала сертифицированным персональным тренером. У Джесси даже были группы, которые она обучала. Но в той тюрьме у нее произошел роман с надзирательницей, которая еще и приносила ей какую-то «запрещенную литературу» или что-то вроде того. Так Джесси оказалась в Алабаме.
Ее девушка каждую неделю присылает ей фотографии. Профессиональные снимки. Они помогают сделать наше жилище еще уютнее. Большую фотографию камина мы повесили на стену – и теперь у нас была каминная зала. Удивительно красивое изображение окна, из которого видно море, мы повесили по соседству с настоящим окном. И на него мы смотрим гораздо чаще, чем на настоящее. Джесси, как и я, увлеклась коллажами, и теперь мы делаем их вместе. Мы создаем коллажи, связанные с праздниками, противодействием домашнему насилию, спортом, йогой. А еще Джесси сшила мне подушку – и я радовалась как ребенок. В тюрьмах не предполагаются казенные подушки – техника безопасности, в магазине их не продают, – а тут такое. Я по-детски счастлива. Подушка – первый раз за все время в американской тюрьме. Это просто королевский подарок. Королевским можно назвать и набор ее вещей, который довезли из предыдущей тюрьмы. За десять лет Джесси успела нанести визит нескольким тюрьмам – и разнообразию цветов ее одежды поражался весь блок. Марсия злобно скрипела зубами, но, как говорится, видит око, да зуб неймет.
Я продолжаю общаться с Машей Бутиной. И не зря я ей доверилась. Помимо поддержки, которую она мне оказывает, она не сидит на месте. Она действует. Говорят, и один в поле воин. Я бы дополнила эту поговорку. И один в поле воин, если он воин по духу. И Маша, человек, которого я знаю всего ничего, но который понимает мои проблемы как никто другой, действует. Она написала письмо в качестве представителя Общественной палаты с просьбой освободить меня раньше срока ввиду пандемии, моего состояния здоровья, примерного поведения и моей необходимости на Родине как человека, способного принести немалую пользу активной общественной деятельностью. Так как ее дело вызвало немалый международный резонанс, на это письмо не могли не обратить внимания. Тюремный аппарат Соединенных Штатов подобен трусливому барану в волчьей шкуре. Они безумно боятся огласки и общественного резонанса. Мнят себя всемогущей структурой, но бегут, поджав хвосты, когда становится жарко.
В один из вечеров в нашей секции дежурил один из начальников, мистер Бус, и я подошла к нему и поинтересовалась:
– Мистер Бус, скажите, а вы получили письмо от Общественной палаты?
– Да, получил.
– Возможно ли это реализовать? Я знаю случаи, когда тюремные власти делали исключения ввиду серьезных обстоятельств и люди освобождались раньше.
– Знаете, самое раннее, когда мы сможем вас освободить, – 26 января. Учитывая ряд бюрократических процедур, вы же понимаете?
Я понимала, что мой срок должен был закончиться 29 января. Три дня. Всего лишь или целых три дня? Последнее. Для меня дорога каждая минута. Несмотря на то, что качество
