орудия на левом фланге, которые заставили замолчать мои стрелки. Это нужно сделать, пока противник не понял, что именно происходит, и не направил к своим артиллеристам ещё больше поддержки пехоты. А после оттуда очень удобно было бы ударить по оставшейся французской пехоте. Французской картечью по французской плоти.
Несколько завязла в бою моя кавалерия. Вернее сказать, оказалась слишком близко, и французы неожиданно и для меня сделали рывок вперёд на конницу, при этом чуть ли не бежали и почти сохранили свои каре. Отчаянная атака, которая, наверное, была вызвана раздражением командующего-республиканца, который уже мог грызть от бессилия ногти.
Казаки с персами, не ожидая такой вот прыти и, вообще, казалось, самоубийственной атаки, не сразу сориентировались, чтобы организовать отпор. Вскоре моя кавалерия чуть откатилась назад, но продолжала пробовать обстреливать французов из луков с дистанции.
Вражеские пушки на правом фланге молчали. Так вышло, что у них целей и не было, а бить по русской кавалерии они могли только ядрами и с опаской попасть в своих. Да, и от ракет именно правый фланг неприятеля пострадал более левого.
Через полчаса на левом фланге показался стяг нашего сводного отряда. Они взяли позиции и захватили более двадцати орудий неприятеля. Жаль, что у меня расчётов только на семь пушек, и то это воины, которые, вообще не являясь артиллеристами, просто знали, как управлять орудиями. Вот они туда и побежали, чтобы попрактиковаться ещё и с французскими пушками.
— Бах! Бах! Бах! — загрохотали французские же орудия, бившие своих же уже бывших хозяев.
Одновременно я приказал начать наступление по всему фронту, лишь сторониться правого фланга, куда была направлена часть стрелков, чтобы повторить то, что было сделано на левом крыле сражения, или не позволить французским артиллеристам вольготно заряжать орудия и стрелять из них.
Натиск! Напор! С криком «Ура» вперёд в штыковую пошли егеря. Всё же я поэт… Егеря били по центральному французскому каре, а кавалерия держала в напряжении правое каре. Левое же построение распалось. Именно туда прямой наводкой била теперь уже русская, моя, артиллерия.
Де Дье Сульта ввёл в бой свой последний резерв, батальон пехоты. И случилась та самая штыковая мясорубка. Вот только у французов не было тут шансов. Мои стрелки… Они не лезли в пекло рукопашной, но отстреливали французов десятками, переводя свой список уничтоженного врага уже на сотни.
И в этот момент в гущу схватки не вошли, а именно врубились калмыки, рядом персы, не отставали и казаки. Начинался разгром, уже не смерть в бою, а казнь французов. Многие республиканцы поспешили бросить оружие и показать поднятыми вверх руками, что они сдаются. Не так чтобы и часто воины моего отряда замечали, что враг готов к плену. В пылу сражения лучше рубануть противника, чтобы он не ударил в спину, чем разбираться, кто тут сдаётся, а кто и хитрость военную применяет.
Французы побежали. Все, и те артиллеристы, что были на правом фланге, не зевали, покидали свои орудия, даже не удосужившись забить их. Да и кто бы им дал это сделать, если все пушки были уже в прицелах стрелков.
Через минут двадцать мы, преодолевая один заслон за другим, которые выставлялись противником для замедления преследования, услышали взрывы, а после и частую стрельбу. В бой вступил Контаков со своим отрядом. Николя Жан де Дье Сульт, раненный в ногу, выбросил белый флаг и приказал своим солдатам сложить оружие. Сражение было выиграно. Моё третье сражение.
И пусть в этот раз наши потери составили девяносто три убитыми и более ста ранеными, это всё равно была для меня большая победа, после которой я окончательно понял, что всё, что делалось до этого, все эти выдумки с фургонами или ракетами — всё не зря.
— Фрол Филиппович, — обратился я Чернушкину, когда его срочно позвали ко мне. — Не спрашиваю тебя, как, но мне нужна связь с Суворовым и разведка. Тут до Удины вёрст двадцать-двадцать пять. Наше сражение должны были слышать. Вот и нужно знать, кого пришлют сюда и пришлют ли вовсе. Действуй.
Глава 11
Северо-западнее города Удине
16 мая 1798 года
(интерлюдия)
Александр Васильевич Суворов мог бы нервничать, ведь сейчас он должен был опровергнуть бытующее в Европе мнение, что русские успешно воюют только с турками и с бунтовщиками. От его действий зависят престиж, честь России, что в понимании русского фельдмаршала намного больше, чем освобождение Северной Италии. Тем более, когда идёт политическая игра, и русского императора пытаются облапошить. Он должен заставить Европу говорить о русских с придыханием.
А ещё было не до конца понятно, чего более хотели бы в Вене: чтобы Суворов выиграл сражение против Шерера, или чтобы французы одержали вверх над русскими. Наверное, австрийский канцлер Тугут выбрал бы что-то половинчатое: чтобы русские выиграли сражение, но сделали это с таким надрывом, что не было бы в той победе славы.
Фельдмаршал мог бы нервничать, но не делал этого вовсе. Прошедшие более пятидесяти сражений позволяли заранее определять победителя. Опыт командующего и изнурительная подготовка личного состава делают своё дело и создают предпосылки побед в любом сражении. То, как учил солдат Суворов, стало уже легендой. В процессе такого обучения часто солдаты умирали. Но фельдмаршал был из тех людей, которые жертвуют десятком, чтобы дать шанс сохранить жизнь в бою тысячам.
— Ну, голубчик, — обращался Суворов к Багратиону. — Тебе начинать сию баталию. Не подведи!
У Петра Ивановича Багратиона аж в зобу дыхание спёрло, так этот эмоциональный человек, жаркий грузин, был преисполнен решимости и жажды сражения. Не самое лучшее качество для генерала, когда он стремится в бой, жаждет его, лишаясь холодного рассудка. Но сегодня Багратион получил чёткий приказ, ему с егерями выступать застрельщиками и вызывать врага на себя.
— Римскому-Корсакову сообщили о его диспозиции? — спросил Суворов.
— Так точно, Ваше Высокопревосходительство! — выкрикнул подполковник, отвечающий за связь.
— Ты чего кричишь-то так? Я старик, но глухотой не страдаю, — усмехаясь, сказал Суворов, демонстративно почесав ухо.
— Ваше Высокопревосходительство, ещё к вам нарочного прислали, не одного, троих, — уже не крича, сообщил офицер, поставленный ответственным за связь.
— От кого? Разные сообщения? Зачем троих? — спрашивал Александр Васильевич.
— От Сперанского! — сообщил офицер.
— Вот теж пострел, штось всё успел! — усмехнулся Платов, также присутствующий на Военном Совете.
Хотя никто тут не советовался, а лишь получали приказы от командующего.
— Зови! — приказал Суворов. —
