– У меня нет братьев, – грустно сказал капитан. – Я былединственный ребенок в семье.
– Мне таки вас очень жаль, – посочувствовал Сталин. – Одинребенок в семье – это всегда плохо. Потому что он может вырасти эгоист.
Это замечание капитан пропустил мимо ушей. Изорвав протоколдопроса, он бросил его в корзину. Затем он встал, лично поднял с полутанкистский шлем, обдул его и протянул гостю.
– Очень рад был познакомиться, – улыбнулся Миляга и пожалМоисею Соломоновичу руку.
Но тот уходить не спешил. Прежде чем покинуть Учреждение, онпопросил вернуть ему голенища и выписать направление в областную поликлиникудля ремонта зубных протезов.
– Это мы устроим. – Капитан вызвал Капу и приказал ейнемедленно составить соответствующий текст.
Капа была потрясена приказанием, не зная, чем онопродиктовано. Учреждение всегда проявляло заботу о людях, но не до такойстепени!
– Может быть, вы отправите его на курорт? – спросила онанасмешливо.
Старик оживился и просил на курорт его покуда не отправлять.
– Я очень люблю курорт и особенно Крым, – сказал он. – Крым– это жемчужина юга, это цимес. Но я боюсь, что туда скоро войдут эти немцы.
– Да уж немцы бы вас полечили, – сказала Капамногозначительно.
Ей тут же пришлось пожалеть о своем неосмотрительномзамечании. Старик выразил явное недовольство.
– Эта девушка, мне кажется, немножко антисемитка, – сказалон с явной тревогой за ее будущее. – А ведь она молодая и выросла, я думаю, непри старом режиме. И наверное, она партийная или комсомолка.
Глядя на Капу как на несчастную калеку, он вздыхал, охал,качал головой и сказал с горечью, что, если она не изменит своих убеждений, ейпридется тоже целовать его «в заднее место». Однако, прежде чем приступить кэтой церемонии, ей придется вытереть губы.
– Потому что моя жена Циля, – объяснил он, – очень ревнива.И если она увидит губную помаду, получится целый гвалт и разлад семьи.
Не понимая, что происходит, Капа взглянула на капитана.Почему он не прикажет немедленно его расстрелять?
– Капочка, – улыбнулся ей капитан, явно торопясь замятьинцидент, – я тебя очень прошу – пойди и выпиши товарищу направление.
Обиженно поджав губы, Капа отправилась выполнять приказание.Она тут же вернулась и, не глядя на старика, спросила, как его фамилия. Старикохотно открыл рот, но его опередил капитан.
– Не нужно никакой фамилии, – быстро сказал он. – Напиши напредъявителя.
– Ничего не понимаю, – сказала Капа. – Что это за человек, укоторого нет фамилии?
– У меня есть фамилия, – сказал старик.
– Да, у него есть фамилия, – подтвердил капитан, – но онасекретная. – Он улыбнулся отдельно старику и отдельно Капе. – Пойди и напиши,что тебе сказано. Предъявитель сего направляется…
Несколько минут спустя капитан провожал старика до ворот каксамого почетного гостя. На лавочке у ворот действительно сидела старая женщина.Она держала на коленях рваную плетеную кошелку и смотрела прямо перед собой.Сразу было видно, что ожидание есть привычное ее состояние. Минуты и часыожидания она заполняла обычно перечислением великих людей, которых дал миру еенарод. Сейчас она смотрела прямо перед собой и, загибая пальцы, бормотала:
– …Маркс, Эйнштейн, Спиноза, Троцкий, Свердлов, Ротшильд…
– Циля, – сказал ей Сталин, – я хочу познакомить тебя с этиммолодым человеком. Это очень интересный молодой человек.
– Он еврей? – оживилась Циля.
– Он не еврей, но очень интересный молодой…
– Ох! – потеряв к Миляге интерес, покачала головой Циля. –Что у тебя за дурная привычка? Как только приезжаем на новое место, ты сразуидешь к этим гоям. Неужели ты не можешь найти себе другую компанию?
– Циля, ты напрасно так говоришь. Это очень хороший молодойчеловек. Он даже немножко лучше того, который был в Гомеле. Потому что тот,который был в Гомеле, держал меня в тюрьме трое суток, и трое суток я емуобъяснял, почему меня нельзя держать в тюрьме. А этот понял все сразу.
Вернувшись к себе, капитан Миляга сказал Капе что-топримирительное и взял у нее письмо, пришедшее с сегодняшней почтой. Вероятно,это была анонимка. Адрес Учреждения был написан левой рукой, адрес отправителявовсе отсутствовал. В этом не было ничего необычного. В Учреждение,возглавляемое капитаном Милягой, граждане почти всегда писали письма безобратного адреса и за редкими исключениями левой рукой. (Исключения составлялилевши, они обычно писали правой рукой.) В таких письмах содержались обычномелкие доносы. Кто-то критиковал карточную систему. Кто-то выражал сомнение внашей скорой победе над немцами. Кто-то на кухне рассказал анекдотсомнительного содержания. Некий бдительный товарищ просил обратить внимание натворчество поэта Исаковского. «Слова данного поэта, – писал бдительный товарищ,– в песне «Лучше нету того цвету…» звучат с пластинок и разносятся при помощирадио на весь Советский Союз, в том числе и известная строчка «Как увижу, какуслышу». Но прислушайтесь внимательно, и вы уловите нечто другое. «Каку вижу,каку слышу» – вот так звучит этот текст, если прислушаться». Бдительный товарищпредлагал пригласить поэта Куда Надо и задать ему прямой вопрос: «Что это?Ошибка или злой умысел?» Заодно автор письма сообщал, что он уже сигнализировалоб этом вопиющем факте в местную газету, однако ответа до сих пор не получил.«Упорное молчание газеты, – делал вывод бдительный товарищ, – поневоле наводитна мысль, не находится ли редактор в преступной связи с поэтом Исаковским, а еслинаходится, то не является ли это признаком разветвленной вредительскойорганизации?»
К чести Учреждения надо сказать, что оно принимало мерыдалеко не по каждому такому сигналу, иначе на воле не осталось бы ни одногочеловека.
Итак, письмо, пришедшее с последней почтой, на первый взглядказалось вполне заурядным. Но капитану почему-то подумалось, что именно в этомписьме содержится важное сообщение. Он вскрыл письмо и с первых строк понял,что не ошибся.
