похожими на те, что были у Томмазо — словно лежачие поперёк полицейские. Это видимо что-то вроде удостоверения участника клуба Мааскаб.
— Расскажи, — сказал он.
Я медленно поднялась, не в силах перестать ухмыляться. Я потеряла рассудок. Свихнулась. Прыгнула в кроличью нору.
— Что ж, выбирай сам. Ты одет, как злой ребёнок в полном подгузнике. Ещё то, что ты хочешь убить меня. Почему? Могу только догадываться, но твои часы тикают, точно так же, как и часы Томмазо. Это чертовски истерично. — Ирония в том, что вскоре он превратиться во что-то похожее на мать Терезу. Хотя вряд ли он когда-то был чист сердцем и душой, но, чёрт возьми, он будет… как сказала Симил? Ах, да. Он станет самым милым человеком на планете.
Во всяком случае, это я хотела сказать, но не могла перестать смеяться.
— Прекрати свою загадочную дерзость сию же минуту! — рявкнул он. — Я этого не потерплю.
Я смеялась, запрокинув голову.
— О, а что ты сделаешь? Свяжешь моей кошке шарф. О! Подожди! Я знаю! Ты прочтёшь стихотворение моим цыплятам!
Мне вдруг захотелось, чтобы его выключатель щёлкнул прямо сейчас, чтобы я могла понаблюдать, как он занимается семейной фотографией или переносит червей с тротуара в дождливый день. Он, вероятно, кричал бы про себя, не в силах сопротивляться желанию творить добро.
Он замер совершенно неподвижно, и жизнь вокруг нас погрузилась в мёртвую тишину.
— О ч-ч-ч-чём ты говоришь?
— Подожди. — Я указал на него. — Ты не понимаешь, о чём я говорю?
И тут меня осенило.
Что произойдёт, если убедить злобного ублюдка в том, что идти любыми путям к паре невозможно? Щёлкнет ли его выключатель? На самом деле, мне нечего терять.
Откашлявшись, я произнесла:
— Эй, я просто хотела оценить твой запах. Как женщина, нахожу его настолько отталкивающим, что, на мой взгляд, ты уничтожил все мои будущие овуляции.
Закончив, я посмотрела на него, ожидая ответа.
— В какую игру ты играешь? — Его чёрно-багровые глаза вспыхнули яростью.
— В игру? Я констатирую факты. Ты действительно отвратителен. Пальцы в качестве украшения? Подожди! Не говори мне. Ты прикалываешься над людьми, заверяя, что автостопщик? — Я подняла большой палец, будто собираясь поймать попутку. — Он уставился на меня. — Нет? Тогда, может, тебе нравится использовать пальцы для других целей. — Бросив взгляд на его пах и указала вверх большим пальцем. — О, это противно. Сомневаюсь, что ты найдёшь леди, которой такое понравится, но кто я такая, чтобы…
Он протянул руку к моей шее и сжал клак. Хотя он и не прикасался ко мне, я чувствовала, как его большие липкие пальцы не дают мне сделать вдох. Милостивые боги, у него есть силы. Я старалась оставаться сосредоточенной и не паниковать, потому что знала точно: я умру, если ничего не получится.
— Ох, вау, — прохрипела я. — Я та-а-а-ак впечатлена. Ты можешь изобразить Вейдера. Кажется, он тоже умер одиноким. Если бы только у него было ожерелье из пальцев.
Хватка Таяса усилилась, и я почувствовала, что мои глаза вот-вот выскочат из орбит.
«Проклятье, Чар. Придумай что-нибудь! Задень сильнее его эго!»
В сумасшедшем шквале ужасающих мыслей о том, что это мои последние вздохи, разум устремился к одной-единственной теме, которая мучила каждого мужчину на планете, даже чертовски сексуального, которые, вероятно, на наш взгляд просто не могли поступать по-плохому.
— Знаю, — выдавила я, — что ты такой только потому… что… у тебя маленький член. Но уверена, что где-то есть милая девушка, которой понравится корнишон. Говорят, у Гитлера была та же проблема, но даже ему удалось найти женщину.
Он сильнее сжал магическую хватку, а затем мир вокруг исчез вместе с поступлением кислорода в мозг. Неясный туман окутал разум, и я почувствовала, что теряю сознание.
Внезапно я снова провалился в тёмную, грязную дыру. Закричав, я готовилась к удару об воду, чего не произошло. Когда я снова открыла глаза, оказалась не в холодном, тёмном, пахучем сеноте, а лежала в своей постели. О, Боже. О, Боже. Только не снова этот сон.
***
Я вернулась в свою комнату в ту ночь семь лет назад. Ночь, которую я тысячу раз переживала в кошмарах — Мааскаб касается меня и режет кожу. Его кровавые глаза светятся в темноте, парализуя страхом. И когда я кричу, он кривит окровавленные губы в ужасающей улыбке. Но потом что-то происходит, и я внезапно смотрю в окно, как моя мать забивает эту тварь до смерти. Я помню несколько мгновений так, будто они были вчера. Но я так и не вспомнила, что прогнало Мааскаб. Почему он не убил меня? Тогда, как и сейчас, это для меня слепое пятно.
Полностью осознавая, что я вот-вот снова переживу этот кошмар, вцепилась в простыни кулаками. Внезапно я увидела, как что-то движется в тёмном углу комнаты, огромное тело отражало свет будильника. Чёрт. Я не могу позволить ему сделать это снова. Не могу. Но прежде чем разум смог переварить или придумать выход, его лицо нависло над моим.
— Спаси меня, — пробормотал он, с глубоким булькающим звуком. — Пожалуйста… спаси… меня…
И что мне сделать? Понятия не имела, но увидела шанс и воспользовалась им. Потянулась за лампой и замахнулась в его голову, но та приземлилась прямо ему в ладонь. Как и во все другие разы, когда я переживала этот момент заново, его отчаяние превратилось в ярость. Он схватил меня за волосы и швырнул на пол. Я закричала, когда он вытащил из-за пояса большой нож и направил его на меня, будто собирался разрезать. Но так этого не сделал.
Нож остановился в сантиметрах от моего тела, и он радостно рассмеялся, наслаждаясь каждой унцией страха, который вызвал.
— Я буду наслаждаться, — сказал он низким, хриплым голосом, опускаясь на колени рядом со мной.
Затем я почувствовала его ледяные руки, когда он разрезал мою ночную рубашку, поцарапав мою кожу в процессе и пустив кровь. Его глаза загорелись садистской радостью, будто он питался моей болью и черпал из неё силы.
