Она стукнула меня.
Бабушка же втихую рассмеялась.
…
Наконец мы добрались до комнаты, наполненной звонким женским смехом и пахнущей вкусными яствами, цветочными духами и благовониями. Бабушка прошла вместе с нами вперед. Подождав окончательной тишины, она представила:
— Познакомьтесь, это недавно прибывшие сюда талантливые шаманки. Госпожа Сон и госпожа Ким!
Как по правилам, мы вежливо поклонились всем двадцати женщинам, что сейчас пялились на нас с недоумениемв тишине. Бабушка Хваён в это время велела развлекаться и удалилась со служанками в коридор. Хани уже готовилась к словесной атаке, как звонкий голос прозвучал эхом в комнате:
— Ха-ха-ха, приятно представиться, госпожи-шаманки. Меня зовут Хва Шинрё́, младшая дочь из семьи премьер-министра финансов Хва. — Вперед выскользнула худощавая девушка в морковном ханбоке с фальшивой улыбкой. Своими кошачьими глазами она быстро оглядела нас и, не найдя ничего опасного для своего статуса, расслабилась. Это ощущалось по последующему хмыку.
Мы поклонились.
— Это она потом влюбиться до беспамятства в гг, — шепотом проинформировала мне Хани. Мы улыбнулась в ответ Шинрё. — Она та еще сука, — продолжила подруга.
— Я заметила.
Мы снова улыбнулись ей.
— Раз уж пошло так, то я Мин Соа, единственная дочь премьер-министраМин. — Почти что пьяная в стельку, стукнула по груди бледно-розового чогори девушка.
— Зануда, любит деньги, кузина гг. — Все помогала Хани. Мы тоже ей вежливо поклонились.
Поднявшись с места, находящегося рядом с двумя дочерями высокопоставленных чиновников, уже представилась третья девушка:
— Я Ок Сэра́, старшая дочь министра церемоний и внучка тэчжехака[4] Ок, рада познакомиться, — без энтузиазма, улыбки или какой-либо эмоции на лице она произнесла. Холодный взгляд совсем не сочетался с ее круглым лицом, имеющим пухлые щеки. Тем более — бледно-пурпурно-синий ханбок, в который сегодня она была одета.
[4]Тэчжэхак (대제학) — главный академик. Это должность третьего ранга, в которой чиновник следит за королевской библиотекой, изучает конфуцианские учения, а также является советником короля.
— Бесчувственная, но честная.
— Знаешь, шаманка Сон, щекотно же шепчешь.
— Хочешь еще? — подруга зашевелила бровями. Я беспощадно отвернулась от нее под обиженное лицо.
— Приятно познакомиться, госпожа Ок.
— Теперь у вас не будет проблем со знакомствами, потому что вы знаете нас. — Ехидно улыбаясь, выдала Шинрё.
— Эт почему? — я закрыла ладонями рот. Взглянув на страдающий вид Хани, я поняла, что запустила страшный процесс.
— Как это еще почему? Мы три красавицы-гении Хватана. Самккот[5]!
[5] Самккот — это неологизм из слов сам — три по сино-корейскому счету и ккот — цветок.
Не сговариваясь, девушки встали в позу как у воительниц Сейлор. Слева встала Соа, держа маленькие весы в правой ладони, справа — Сэра с чистой кистью для каллиграфии в левой руке, а впереди — Шинрё с драгоценным цветком азалии на шпильке, собранной на голове. По очереди они стали хвалиться:
— Нет никого лучше, кто будет также идти за новшеством и не откроет миру глаза. Я западный гений торговли — Мин Соа.
— В этом мире есть много прекрасных поэтов, но никто не сравнится с женской чуткостью и нежностью. Я восточный гений литературы и каллиграфии — Ок Сэра.
— Этот мир полон чудесного искусства, но никто не может передать его страсть так же, как я. Я южный гений пения и танцев, принцесса Хва Шинрё.
После их представление другие дворянки захлопали. Было такое ощущение, что они их и почитают, и в то же время ненавидят.
— Дьяволицы проснулись… — вздохнула Хани.
— Теперь вы знаете, что мы… — не успела договорить Шинрё, как с крайнего места стола пролилась чашка с водой. Молодые дочери янбанов поподнимались, ругаясь на неуклюжую девушку.
— Камбо́м, ты что уже не можешь контролировать и свои грязные руки, — одна из пострадавших злобно посмеялась над ней, а другие подхватили и стали продолжать говорить мерзости.
Девушка пересеклась со мной грустным взглядом и стала наспех вытирать воду платком с тончайшей вышивкой камелии.
— Вот уродка, даже не может нормально посидеть. — Злобно хихикали и шептались некоторые дочери янбанов. Девушка до этого смирно терпела, но, услышав последнее оскорбление, убежала в слезах из комнаты.
Она, действительно, не отличалась красотой, обладая длинным лицом, одинарным веком и высоким худощавым телом, но ее глаза… Они выделялись. Имея обычный цвет радужки — черный — глаза искрились так, что, взглянув на них, можно было почувствовать себя живым.
— Это…
Хани пропала. Оглянувшись по сторонам, я поняла, что она куда-то вышла.
«Может за этой девушкой?»
…
Пока Хани где-то ходила, меня усадили за стол и со всеми перезнакомили. Однако чувства умиротворения с такими крысами я уже не могла почувствовать.
— Скажи же, что она страхолюдина, даже Ондоль[6] на ней не женился бы.
[6] Ондоль — дурак из корейской сказки.
— А тот парень…
— А та служанка с господином…
— А дочь того янбана сбежала с нищим…
И так продолжалось по кругу. От духоты мне захотелось быстро ретироваться, и я нашла выход в виде двери во двор. Встав из стола, меня сначала остановили, но, сказав волшебное предложение: — «Я хочу выветрить алкоголь», — отпустили:
— Ну, иди, выветри алкоголь, ик. Только в-возвращайся.
Ничего не ответив, я фальшиво улыбнулась и пошла дальше.
«Как будто я им собака. Тогда я пойду и выветрю алкоголь, который я не пила», — в мыслях я проклинала дочерей янбанов, быстром шагом направляясь на свободу.
…
Не осознав, я шумно и с гневом как открыла, так и закрыла дверь.
— Ох, — испугалась молодая янбанка. Обнимая колени, она сидела на ступеньках и поглядывала на большой пруд в саду. Вода доходила до ступенек внешнего коридора, где мы сейчас стояли. Было трудно представить, как архитекторы добились столь невероятного пруда. — Вы меня испугали, госпожа Ким!
— Вы запомнили, как меня зовут? Мы же никогда не виделись, — удивилась я.
— Конечно. Вы дорогой гость моей бабушки. — Она встала, и ветер слегка развеял её длинную карамельную косу. — Меня зовут Хваён, Мин Хваён. — Она вежливо поклонилась, при этомпо-светлому искренне улыбаясь.
…
От искреннего желание убежать от застолья, я присоединилась к Хваён — к главной героини новеллы собственной персоной. Причин было триллион, но, во-первых, бабушка Хваён праздновала др с членами семьи Мин и их влиятельными друзьями — как успела рассказать девушка; во-вторых, самккот, изыдите; в-третьих, мы пришли помогать семье Мин, а не развлекать скучающих аристократок. За пять минут пребывания с ними голова уже пухла от «погадайте на мужа» до «а вы можете заставить моего бывшего жениха утопиться?». Естественно, все уже подвыпили до того, как мы пришли, но разговоры о важном были слишком уж интимными, даже для меня. Утопить я могла лишь все их
