бы гораздо интересней. Тяжело дыша и шатаясь, мы поднялись одновременно. Я пнул цепь в сторону, Старх медленно попятился от меня.
Сколько еще в этой комнате заначек? Лютый не мог не напичкать свою берлогу оружием.
— Хорошо, получишь печать.
— Где она, я возьму сам.
— В тайнике…под кроватью. Ты не сможешь достать.
Мелкими шажками спиной он придвинулся к изголовью кровати, не отрывая от меня глаз, резко нырнул вниз, засунул голову и руки под кровать. Раздался короткий щелчок, Старх перевернулся и сел, в его руках блеснул огнестрел. От громоподобного выстрела вдребезги разлетелось зеркало на противоположной стене. Я успел упасть и откатиться за кровать.
Старх вспрыгнул на мягкое ложе, сверху победно уставился на меня.
— Тебя сожгут вместе с этой дохлятиной, — он пнул в нос лежащего с закрытыми глазами дракона. — А верховенцы будут плакать от счастья и лизать мне ноги.
Громыхнул еще один выстрел, он слился с душераздирающим криком Лютого. Передвинувшись в сторону, я поднялся, зажимая рукой окровавленную рану на боку, Старх всё-таки достал меня. Но он сам хрипел от боли, закатывая глаза. Его нога была в пасти Гранита, который сомкнул зубы в последней предсмертной хватке.
Ездовой дракон никогда бы не напал на человека, но Старх допустил фатальную ошибку, выстрелил над головой Гранита. Тот очнулся и схватил человека.
Одно из неукоснительный правил Верховии гласило — никогда не пользоваться огнестрелом рядом с драконами. Драконы теряют разум от громового выстрела, из нельзя ничем успокоить и остановить.
Оторвав кусок простыни, я замотал бок и руку, глядя на агонию Старха. Он умирал от болевого шока. Если бы я и хотел помочь ему, то всё равно не смог бы вытащить ногу из пасти дракона. Но я и в мыслях не сделал попытки освободить Старха.
Гранит умер, он больше не дышал, его сердце не билось. Я опустился на пол, привалившись к боку дракона, горло сдавило спазмом, глаза заволокло солёной пеленой. Гром хотя бы достиг Драконьей Пустоши, а Гранита гвардейцы засекли просто в назидание людям.
Запах крови пропитал всё вокруг, забил голову тошнотворным ощущением смерти. Я поднялся, приложил руку к боку дракона, прощаясь с ним, бесстрастно взглянул на Старха, заслужившего именно такую смерть.
Пора уходить. Я двинулся к окну, открыл его, втянул полной грудью свежий холодный воздух, сбросил с широкого подоконника фарфоровые фигурки, забрался на каменную поверхность, посмотрел на линию горизонта.
Промозглая ночь обнимала город, в котором кое-где светились огни. Внизу во дворе правительственного дворца несли караул гвардейцы, им не было дела до войны в палатах правителя. Никто не хотел войны, кроме кучки самозванцев, дорвавшихся до власти.
За спиной лежали два мёртвых тела, я налонился, камнем упал в темноту ночи. Брусчатка площади качнулась навстречу и осталась внизу, когда за моей спиной распахнулись крылья.
Глава 22. Кто я
Полёт был недолгим, энергия города гнала меня прочь из этого места. Зверь чувствовал злобу, похоть, стяжательство тёмной липкой паутиной опутывающий город. Для урбаниста эта среда казалась благоприятной, для зверя смрадной, ненавистной, омерзительной. Дышать воздухом города казалось невыносимо, воздух словно через лёгкие бил в сознание, разрывая его на части. Город хотел уничтожить меня, утопить в своих нечистотах. Быть зверем, не знающим зависти, предательства, лицемерия, гораздо проще, чем человеком.
Вспомнились горы, выбеленные снегом, деревья на белоснежном полотне, кристально чистый воздух, маленькая избушка, утонувшая в сугробах, дымок над крышей.
В хищнике я был счастлив, наполнен жизнью, доволен, спокоен, в человеческом облике я как будто бесконечно страдал, страдал неимоверно. В звере я очнулся от ужаса, который окружал меня всю жизнь, и сейчас передо мной стоял выбор — отринуть человеческую часть или смириться. Час назад я бился с подобным себе и был рад его смерти.
Человеческая жизнь — не жизнь козлика, пасущегося на склоне. Смерть Старха наотмашь ударила в мою человеческую суть. Убийцей я никогда не был.
Перелетев через крепостную стену, я не стал далеко углубляться в заросшие лесом горы. Как только перестала давить атмосфера города, я разглядел лысый склон и приземлился на него. Решил, что ночь проведу в теле зверя, хотя бы высплюсь. Вина за убийство Старха не будет грызть мою совесть.
Делая выбор, я должен осознавать ответственность и последствия своего поступка. Пусть не напрямую, но я убил Старха, смотрел с холодным сердцем на его агонию, почему же сейчас меня мучают сомнения. Мне казалась сила ненависти такова, что не оставит места сожалению, но я ошибался. Я не был готов к тому, что почувствовал, когда пыл борьбы закончил жечь сердце.
Слабый человек, вечно сомневающийся в своих поступках.
Поздно. Дело сделано.
Единственное, что я мог, трусливо остаться в теле зверя. Я злился на себя за свои чувства, но помочь перестать страдать мог только мой дракон. Почему же сейчас в его теле мне всё равно плохо. Я просил оставить в теле зверя сознание, и теперь оно жгло внутренности адским огнём. Я получил то, о чём просил — это тоже было следствием моего выбора.
Дракону хотелось рычать как безумному, с проклятием извергнуть из себя боль, что жгла изнутри. Ярость — хороший советчик в битве, но плохой в битве с самим собой. Я зарычал, выпуская поток пламени из распахнутой глотки, ударил шипастым хвостом по земле, вырывая с корнем траву. Поднял морду к звёздному небу, туда, где сияли звёзды. Я бы мог подняться в вышину, сложить крылья и броситься вниз на камни, но вдруг сдался.
Ярость, что жгла меня, толкая на безумства, отступила. Я был смертельно опасным хищником, мог разрушить здание старейшин — ратушу, сровнять с землёй дворец правителей, жестоко отомстить предателям, но Мир не хотел новой волны ненависти и смертей. Дракон не мог лгать, он передал мне мудрость другой реальности. Не стоит убивать ради мести.
Боль стала затихать, дракон помог пережить её, но и сам человек должен справиться с ней. Мироздание любит равновесие. Оно учит пониманию. Я помнил, как оказался слабее новорожденного ребёнка. С болью, кровью, неимоверными усилиями я переродился, чтобы двинуться из пропасти наверх.
* * *
Ночь прошла. Вместе с зарёй я открыл кожистые веки, чтобы решить, что делать дальше. Недалеко от меня высилась крепостная стена с башней. Я помнил эту башню, в ней когда-то обустроил себе логово Эрвин. Вчера к этой стене перенесла нас Соня, чтобы, как я предположил, проверить апартаменты Вышнева.
Мне бы хотелось, чтобы все они были в безопасности. Рассчитывать на их помощь не
