с явным осуждением.
Посрать. Я не святой. И быть им не планирую.
— Спасибо за ужин, — я поднялся и, медленно отодвинув стул, все-таки с надеждой посмотрел на невесту.
Она увела глаза в сторону. Ее щеки покрылись пятнами, на коже снова проявились капельки влаги.
Даже взгляд на меня ей причиняет боль?
В груди стало тесно, скулы сковало, будто я грязного снега наелся.
Но отвернуться от невесты не смог.
До чего же светлое и ранимое создание. Как я мог ее обидеть? Как посмел?
Глаза утопали в красоте и нежности, руки тянулись, желая прикоснуться, голос обрывался…
Но я не смел даже обратиться.
Обещал. Да и себе запретил.
Отступил от стола, едва не завалив стул.
Ярость катилась по венам обжигающим холодом. Сковывая, подчиняя, заставляя стискивать челюсти.
Азарка шумно подвезла на тележке орехи, сухофрукты и чай, перегородив комнату.
Я среагировал. Пока все отвлеклись на повариху и забыли обо мне, подхватил куртку Данила с дивана и быстро вышел в коридор.
Насколько смог быстро, потому что ноги деревенели не на шутку, словно сегодня внутренняя вьюга решила разгуляться по полной.
Но книги в кармане не было.
Расстроенный и злой я побрел по коридору, не разбирая дороги, и пришел к библиотеке.
— Книги, книги, книги… Будто в них можно найти ответы, — пробормотал мерзлыми губами.
Мне хотелось убивать. Руки сжимались, тело тряслось, а с губ слетали проклятия.
Психуя от беспомощности, скинул несколько томов со стола, разбил вазу с сухоцветами, разорвал какой-то фолиант и согнулся от стягивающей боли в груди.
Дверь скрипнула. Не желая, чтобы меня увидели, я юркнул за стеллаж.
Тихие шаги застыли у стола. Я втянул носом воздух и качнулся.
Ландыш…
Как же вкусно она пахнет. Чтобы не испугать Любаву и не нарушать обещание, осторожно опустился задницей на пол и прижал лопатки к полкам. Застыл без движения.
Я слушал, как девушка складывает книги, как дышит и время от времени сопит, будто плачет. Плачет, так и есть.
Повернулся и, стараясь не шуметь, посмотрел на девушку сквозь щель. Невеста сидела около стола и, прижав к себе колени и низко опустив голову, мелко подрагивала. Снежные волосы обернули ее стан, укрыли пледом, но она все равно не успокаивалась. Только шептала бесконечно:
— Ненавижу… ненавижу…
Я сжался на полу от холодной безудержной тряски, спрятал ладонями лицо, чтобы не заорать. Браслеты коммуникатора, что я никогда не снимал, слабо звякнули между собой. Здесь они бесполезны, связаться с Яликом все равно не получится, он до сих пор в лазарете, а дорабатывать сложную технологию в таком состоянии сам, я не мог.
Знала бы Любава, как я себя ненавижу…
Что сделать, чтобы она меня простила? Как себя простить?
Сил на терзания больше не осталось. Сил сопротивляться ярости — тоже.
Я провалился в тихую темноту, и леденящая боль отступила.
Глава 24
Любава
— Смотри, у принца под браслетами тоже есть шрамы, — заговорила Марисса, обволакивая тело Синарьена легкой дрожащей пеленой. Она не только прекрасно играла на рояле, но и отменно управляла огнем и теплом. Это ненадолго согревало мою пару, но хватало на несколько часов.
Я сдвинула украшение принца и присмотрелась. Точно. Такие, как у меня, даже грубее. Даже рисунки чем-то похожи.
— Это что-то значит? — присев рядом, спросила девушка.
Я пожала плечами и потерла ладони между собой, желая поскорее избавиться от озноба. До сих пор трясло после случившегося, и говорить вовсе не хотелось.
Я пряталась в библиотеке после ужина. Хотелось успокоиться, потому что каждый взгляд на навязанного жениха будто обливал лавой, не смогла поесть нормально, всю трясло, словно у меня жар.
Потому и пришла в единственное место, где мне было спокойно. Внезапно одна из полок с книгами закачалась, и что-то грохнулось на пол. Когда я заглянула за стеллаж, опешила.
Синарьен лежал на полу в безобразной позе и дергался, закатив глаза, будто съел парализующие семена.
Он совсем был плох. Сердце принца, что оставалось в моей груди, почти не билось, трепыхалось, но это сложно назвать жизнью. Ресницы белые, губы синие, а пальцы скрючились. Его охладило сильнее, чем раньше. Неужели, снова придется с ним… спать?
Я задохнулась от возмущения, смешанной с легкой неправильной эйфорией, и отпрянула к стене. Может, есть другой способ вылечить Синарьена? После того, как он набросился в тот вечер, его прикосновения вызывали только протест и ужас. Даже мысли о них.
— Любава, мне кажется, что он так долго не протянет, — грустно выдала Марисса. — Это не чернота, но слишком уж схожи симптомы. Разве что принц не чернеет, не иссыхает, а замерзает. Странно…
— Я слышала, что Лимия нашла способ замедлить болезнь.
— Красавчику это не поможет, — каштановые волосы упали вперед, и девушка стиснула худые руки на коленях. — Никому не поможет. Ведь Унна все равно погибла. Ничего не смогли сделать, за несколько суток сгорела. Слугам Синара доза заразы попалась меньше, но и их час уже близок. И вот принц их догонит вскоре. Может, все-таки отвяжем твою стигму, Люб? Найдем способ… Рискованно, но хоть какой-то шанс.
— Нет. Я Данилу обещала, слово дала, что подожду. Он для меня, как отец, не могу иначе.
Темноволосая светло заулыбалась.
— Понимаю. Разноглазого все девочки любят. Заботливый и справедливый, только хозяйка его гонит от себя, будто не замечает, как он от нее без ума.
— Да любит она его, но боится своих чувств. Мы все такие. Разве нет?
Девушка дернула тощим плечиком.
— Мне не довелось встретить свою судьбу, а теперь… уже и не хочется. А ты? — она перевела взгляд на принца. — Любишь?
— Нет и никогда себе этого не позволю.
— А как же принц? — Марисса моргнула и откинула темные волосы назад слитным движение руки.
— Мы чужие с ним люди, с разных берегов.
— Но стигма…
Она не договорила, но я догадалась:
— Воля богов? Стихий? Природы? А как же моя воля?
Марисса, прикрыв ладошкой губы, сдержанно засмеялась, но все-таки договорила:
— Любовь не терпит своеволия. Она таких, как ты, жестоко наказывает. Не переборщи с упорством. Хочешь быть свободной, сделай выбор, а если сомневаешься, то прими пару. Богам виднее, кто тебе подходит.
Я поджала губы.
Ну, как ей объяснить, что мы с наследником слишком полярные? Из разных, слишком отдаленных друг от друга, миров. Не только в социальном плане, но и фактически. Он хочет вернуться на Энтар, я планирую искать своих родителей здесь. Я не просто так на Ялмез попала и теперь, когда чувства и эмоции вернулись, не
