все-таки будет работать на нас. И у нас появилась прекрасная перевалочная база.
– Вот винтарь, блин!
Мишка любовно поглаживал разложенную у него на коленях винтовку. Он уже несколько раз разобрал и собрал ее прямо на ходу.
– Ты где-нибудь на яме себе в глаз этой железякой заедешь, – предупредил я его, объезжая очередную выбоину. Сегодня я попросился за руль, так мне всегда легче думалось. Мишка без слов отдал мне ключи и залез на пассажирское место.
– Нет, ты представляешь, – он не обратил никакого внимания на мое предупреждение. – точная как часы, куда хочу, туда и пулю положу. Просто как будто сам ее несу. Куда надо. А ход курка – мяконький, но тягучий. Дергать не надо. Просто зверь, а не винтарь. Бабок за нее, наверное, плачено воз и маленькая телега.
– Да, это уж не сомневайся, – поддержал я. Винтовка действительно была какая-то штучная. Но вот как раз это привело меня опять к моим неразгаданным загадкам. Во время приключения с китайцами я на время забыл про них, но ночная дорога опять вернула мне эти мысли.
Во всей этой дороговизне оружия, лодки, оборудования, использования каких-то спецов-снайперов, во всем этом была неправильность. Меня опять достала мысль, что не должно так быть, ну не могут московские спецы приехать только для того, чтобы убить меня. Не стою я таких денег! Где тут собака зарыта?
– Ты прикидываешь, – не унимался Мишка. – Китаезы даже понять не могли, откуда я стреляю. Бац! Колесо нахрен! А они только башками вертят, не могут понять, что случилось. Я просто ржал. Потом один, похоже, сообразил, что к чему, и к ограде – хотел за ней спрятаться и слинять. А то не знает, что я все вижу. Я к ножке метку подвел, чпок – и китаеза завалился, ногой задрыгал. Видел бы ты, умора!
Я почти не слушал его, занятый своими мыслями, что произошло там, он рассказал мне еще у Ребровых. Так, что сейчас Мишка повторялся, похоже, снова переживая ощущения от нового оружия.
– Ты точно знаешь, куда подъехать? – перебил я его. – Не будем мы там ночью по прииску крутиться?
– Не, не переживай, – отмахнулся он. – Я бывал там с дедом. Давно, правда, но найду без проблем.
Дед у Мишки молодец, предложил действительно стоящую вещь – спрятаться для начала не в самом Подгорном, а в соседнем поселке Маликовском. И еще тем более у старого орочона, ни московские, ни китайцы искать там не будут. Вряд ли додумаются, но и, кроме того, – опасно. Эвенки народ непредсказуемый, особенно когда выпьют, очень легко нарваться на нож или на пулю. Сам, без Мишки, я бы у орочона ни за что останавливаться не стал.
Еще одним плюсом было то, что там работают сотовые. А мне край нужна связь. Рацией на посту у Ребровых я пользоваться в этот раз не стал. Слишком опасно. Кто-то же подсказал москвичам, что я с Мишкой и что я в тайге. А там наконец я смогу нормально получать информацию. Свяжусь с Валеркой – надо срочно выдергивать его сюда – и, конечно, наговорюсь вволю с Сашей.
При мысли о ней в груди зародилась и растеклась по телу теплая волна. Черт, улыбнулся я, даже тело, а не только мозги оживают при мысли о ней. Вообще я мечтал, конечно, не только о разговорах. Я не сомневался, что смогу выбрать время, и мы с ней встретимся. Я представил ее губы, ее крепкое тело и чуть не задохнулся от сладкой истомы. Организм среагировал в этот раз по-своему – я даже опустил глаза на брюки, ничего там не видно? Мишка не заметит?
В машине было темно, и орочон был занят своей любовью – оружием, так что я мог мечтать дальше.
Я вдруг подумал, что за всеми этими кровавыми делами я почти не вспоминал о Сашеньке, и почувствовал себя почти предателем. Я ведь совсем недавно клялся ей – ничто и никто не сможет заставить меня забыть о ней, и я так действительно, считал. Да что там считал, я и сейчас так думаю. Я знаю, что, случись выбирать – жизнь или Саша, я выберу ее. Почему же я смог так долго не вспоминать о ней? Какая же я все-таки сволочь! Я дал себе зарок, что приеду и все наверстаю, буду каждый день встречаться с ней, любоваться и дышать ею. Когда все закончится, обязательно повезу ее в город; пойдем в самые дорогие магазины и рестораны, пусть берет себе все, что захочет.
Мы остановились у одного из мостов, Мишка хотел набрать свежей воды в пластиковую бутылку. Та, что мы набрали на посту у Ребровых, стала уже теплой, и он без сожаления вылил ее на землю. Я сходил в придорожные кусты и ждал, пока Мишка покурит. Было прохладно, не верилось даже, что днем была жара. До рокового перевала оставался час езды. Небо на востоке уже светлело, и значит, когда мы будем проезжать Карихту, ночь уже почти совсем сдастся рассвету.
– На бурхане останавливаться будем?
– Конечно! Надо духам монетку кинуть, а то дороги не будет. Перед нашим делом надо обязательно духов задобрить.
Я улыбнулся, хорошо, в темноте не видно лица, сам я считал, что в эти дела не верю и вообще человек я насквозь рациональный. Но тут же решил, что бросить монетку надо обязательно, все-таки на этом бурхане я, считай, заново родился. Не успей Мишка вовремя, и носил бы потом перевал мое имя. Неофициально, конечно, но все говорили бы, Карехта – это там, где Кольку Гурулёва зарезали. И наверняка приплели бы про дань духам.
– Поехали, – прервал Мишка мои фантазии, он бросил окурок на дорогу и тщательно растоптал его – душа лесовика не могла оставить среди тайги бычок непотушенным. Вообще-то он прав, у нас и так каждое лето не продохнуть от дыма. Тайга горит ежегодно.
Как я и думал, на Карихте мы остановились, когда фары были уже не нужны. До восхода солнца была еще пара часов, но рассвет уже превратил темноту в серость, все больше набиравшую краски будущего ясного дня. Мы прошли до места, где китайцы чуть не лишили этот мир присутствия такого замечательного человека, как я. Ничего не говорило о происходившей здесь драме.
– Может, мне тут надо тряпочку привязать?
Я показал на дерево, под которым лежал я, а потом китаец разбросал свои мозги.
– Не знаю, – честно признался Мишка. – Ты же помнишь, что бурхан – это дело бурятское,
