Книга Музыка льда. Осколки - Анна Беляева

Вика вела в начальных па, но каждый раз к концу вынуждена была признать, что танец снова не удался. Ни один досужий зритель никогда не обратил бы внимания на эту удивительную пляску, но она о ней знала, Илья чувствовал кожей, а Миша только молча наблюдал, куда все это катится.

У Григорьева было ценное правило — не влезать в чужие семейные передряги. Он старательно придерживался этого правила и внутри их дружного трио. Никогда побочные советчики никакого добра не делают, ни себе, ни тем, кому раздают советы. Попросят о помощи, любой из двоих, не словом, а делом, Миша всегда поможет, потому что грех не помогать хорошим людям, а толочь воду в ступе — лишнее. Вот и наблюдает их топтание, молчит, осмысляет.

Итак, встаем на точку, Виктория Робертовна. Как можно дальше от Ландау, в результате — почти вплотную к Григорьеву. Говорим себе: держи дистанцию. И погружаемся в прокат короткой Машеньки или произвольной Яночки.

Оказывается зрителям жутко интересно смотреть на то, как их троица вытанцовывает за бортиком. Вика и Илья почти синхронно. Михаил присоединяется только в моменте прыжков, а потом снова замирает надежным ограничителем, чтобы эта эмоциональная парочка не начала бегать вдоль всего борта, гоняясь за спортсменкой.

И каждый раз в течение двух дней к концу программы своих спортсменок Домбровская чувствует, что прижимается плечом к плечу хореографа. Как говорится: “Никогда такого не было и вот — опять”.

Именно поэтому через два дня после всех танцев с бубнами, поздним осенним вечером Вика сидит в интернете и смотрит видео трансляции с кубка от одного из спортивных каналов, который любезно освещает в правом нижнем углу, чем занимаются тренеры, пока спортсмен, надрывая жилы, демонстрирует миру результат их совместной работы. Команда Домбровской, естественно, танцует. Вот на пионерском расстоянии, а вот программа заканчивается и она, готовясь бежать в подтрибунное к Яне, что-то говорит Илье, плотно прижимаясь к его руке.

Вика смотрит это видео уже в пятый раз, совершенно отвлекшись от Машиного проката и погрузившись в мелкую картинку сбоку. Сначала Илья благородно шарахается назад, сохраняя очерченную ею дистанцию, как только она отступает в его сторону. Потом они синхронно приседают и делают шаг вперед… Вот картинка прячется. А вот конец, и им для полного слияния остается только поцеловаться взасос, потому что, куда уж ближе, когда ты к мужчине чуть ли не привалилась и что-то говоришь, запрокидывая голову, а он склоняет к тебе лицо, чтоб лучше слышать. Расстояние за гранью интимности. “Горько”, вашу мать!

Смотреть, что она вытворяла за бортиком на произвольной упорно желавшей полежать на льду Яны, смысла не имеет. В результате в конце программы их дуэт стоит так, что даже слепому ясно, что в этом трудовом коллективе двое не только трудятся вместе, но еще и засыпают в одной койке. И к Мишке это подозрение неприменимо.

Вот Яночка жалуется на развязавшиеся шнурки, получает втык за неумение подготовить обувь к важному прокату. И Вика убегает за Машей. Ну хоть в чем-то она похожа на профессионала, а не на малолетнюю влюбленную дурочку! Господи, да ее семнадцатилетняя дочь так не льнет при камерах к своему партнеру, хотя, черт ее возьми, Вика уверена, что рецепт на противозачаточные у Ники теперь не из спортивной необходимости, а по личной нужде обновляется. И Ландау тоже… мог бы и придержать ее, знает же, что в прокатах Вика ни о чем другом думать не может, кроме самих прокатов. Безответственный тип все-таки этот Ландау.

Так что… Чума на оба ваши дома, Виктория Робертовна и Илья Сергеевич!

****

Тренькает домофон. Интересно, кого несёт в это время к ней домой? Появляется сумасшедшая мысль, что это Илюха, который презрел все ее слова про паузы и приехал расставить точки над i. Какая нелепая надежда! Совершенно ненужная и все осложняющая.

Но видеодомофон внезапно показывает лицо Мишы Григорьева.

— Мих, ты чего? — вместо приветствия спрашивает Домбровская.

Григорьев протягивает ей пару шнурков.

— Пощупай? — предлагает женщине.

Шнурки немного странные, жестковатые. Два тренера смотрят друг на друга, держа в руках непонятно зачем принесенную на ночь глядя деталь спортивной экипировки. В итоге Вика спрашивает:

— Это что?

— Это шнурки Янки, которыми были зашнурован ее ботинки вчера, — Миша задумчиво трет подбородок и продолжает. — Я предложил посмотреть, как у нее с заточкой лезвий, хоть мы и недавно точили. Взял ботинки, чувствую что-то непонятное. Шнурки она поменяла, а эти я забрал.

Взгляд Виктории все такой же непонимающий.

— Тебе не кажется, что они странные? — спрашивает Григорьев. Блондинка неуверенно кивает.

— Вот, и мне показались. Я проверил. Если их хорошенько потереть и потянуть, они становятся скользкими. Попробуй-ка!

В итоге Миша сам берет шнурки и качественно их трясет и дергает, а потом передает снова Домбровской. И правда, словно масло выделяется на поверхность плетения.

— В общем, Вик, не сами собой они у Яночки развязались на произвольной.

— Заходи, — Домбровская делает приглашающий жест и уходит в комнату. Михаил потоптавшись в прихожей, снимая одежду, проходит следом.

Они садятся рядом. Молча смотрят сначала друг на друга, потом на шнурки. И только после этого Виктория произносит:

— Почему Яна не заметила?

— А ты б заметила, не обрати я твое внимание? И это ты без перчаток, — Михаил смотрит в пол и говорит то, что сама она произнести не решается, — Хреново наше дело, Вик. Это саботаж чистой воды. И похоже, что все только начинается.

Оба они без уточнений понимают, на кого падает подозрение в первую очередь:

— Миш, я в это не верю! Он сам спортсмен! Сам прыгал четверные! Кому как ни ему знать, насколько это опасно? Да и не похож он на человека, который с девчонками будет бороться.

Вика пытается привести аргументы и самым весомым считает Алю:

— Ну, ты вспомни, как он с Извицкой возился. Он не поленился тогда из Питера в Москву прикатить, чтобы помочь ей с прыжком разобраться! Он ее на руках таскал на тренировках, когда она пожаловалась, что натерла ногу. Не мне, Миш, ему. Я не верю! Канунников, конечно, тот еще жук, но ломать детей — это все-таки не в его характере.

Григорьев пожимает плечами:

— Кто его знает, Вик, люди меняются со временем. Не всегда в лучшую сторону, согласись. Кто мог подумать три года назад, что он нам устроит такое? А поди ж ты! Да и не один он в команде. И далеко не все из оставшихся что-то там прыгали и даже стояли на коньках.

Подбородок Домбровской напрягается.