– Кого вы хотите вызвать? – спросил судья Даккер. – ЕвуЭллиот.
– Просьба защиты удовлетворена. Свидетель, пройдите впереддля дачи дальнейших показаний, – постановил судья Даккер.
Когда Ева Эллиот шла по проходу между рядами стульев, Мейсонукрадкой взглянул на свои часы. Она грациозно уселась на стул в лучших традицияхголливудских фильмов.
– Мисс Эллиот, мне хотелось бы задать вам нескольковопросов. Скажите, вы имели опыт секретарской работы, прежде чем стали работатьу мистера Гарвина?
– Возражаю против вопроса, так как он является недопустимым,не относящимся к делу и несущественным, – запротестовал прокурор.
– Возражение принимается, – подтвердил судья Даккер.
– Входило ли в ваши обязанности оформление счетов? – зашел сдругого края Мейсон.
– Да, сэр.
– Вы обычно печатали на машинке чеки на оплату этих счетов имистер Гарвин их подписывал?
– Да, сэр.
– Правда ли, что, будучи секретарем мистера Гарвина, выотпечатали и передали на подпись боссу чеки на сумму в несколько тысяч долларовдля оплаты счетов кампании «Акме», расположенной по адресу: Четэм-стрит, 1397,которой в действительности не существует и которой не направлялись никакиезаказы.
– Минуточку! Минуточку! – закричал Гамильтон Бюргер. – Вашачесть, подобные вопросы выходят за рамки слушаемого дела. Перекрестный допросявляется некорректным. Я возражаю на тех же основаниях.
Судья Даккер задумчиво погладил подбородок.
– По-моему, возражение обвинения верно, и суд попросил бызащиту увязывать свои вопросы с существом дела.
– Другой мой вопрос, – продолжал Мейсон, – касаетсяследующего: не находилось ли лицо, присылавшее эти счета, в сговоре сосвидетелем и как результат этого не настроено ли оно враждебно к мистеруГарвину из-за страха быть разоблаченной?
Судья Даккер нахмурился и проговорил:
– Я разрешаю ответить на данный вопрос, хотя он носиттехнический характер и может иметь только весьма отдаленное отношение к делу,но вместе с тем достаточно взглянуть на свидетеля, чтобы понять, что в ееповедении есть что-то такое…
– Ваша честь, – вскричала Ева Эллиот со слезами на глазах, –клянусь, я не брала ни цента из этих денег. Мистер Кассельман обещал мне, что…
– Договаривайте, – строго сказал судья Даккер.
– Я не думаю, что она должна давать показания, – возразилГамильтон Бюргер. – Это свидетельство притянуто за уши с целью дискредитироватьсвидетеля, в показаниях которого не приходится сомневаться.
– Я не усматриваю тут никакой дискредитации, – сердитозаметил судья Даккер. – Ведь защита не приобщает эти показания к делу. Я прошусвидетеля взять себя в руки и успокоиться. Итак, вы упомянули имя Кассельмана,мисс Эллиот.
Ева Эллиот, плача, ответила:
– Он обещал устроить меня на эстраду в своем новом мотеле.Он… он лгал… он постоянно меня обманывал… он обещал…
Внезапно дверь в зал заседаний открылась, и Мэри Барлоу, напоследних днях беременности, медленно двинулась по проходу, держа в рукебумажный пакет.
Судья Даккер изумленно уставился на нее. Присяжныепоследовали его примеру, а потом в ее сторону повернули головы все сидящие взале.
Мэри подошла к барьеру красного дерева, за которым сиделПерри Мейсон, и протянула ему пакет. Мейсон взял его и повернулся кследователю. Медленно и эффектно он вскрыл пакет и достал оттуда окровавленныеполотенца.
– Ева, – чеканя слова, произнес адвокат, – после того, каквы застрелили Джорджа Кассельмана, вы обтерли кровь полотенцами, положили их всумку и затем спрятали в кабинете мистера Гарвина. После этого «револьвер изсейфа», с помощью которого вы совершили убийство, сунули в кобуру, а «револьвериз кобуры» спрятали в сейфе, когда мистер Гарвин принимал душ, ведь все былотак?
Ева Эллиот вскочила на ноги, затем опустилась на стул и,всхлипывая, проговорила:
– Я защищалась… Я защищалась… После того как я все узнала…я… я…
– Не верьте! Не верьте! – закричал Гамильтон Бюргер. – Этопохоже на хорошо отрепетированный спектакль… Это сделано для того, чтобызапутать присяжных…
Мейсон, усмехнувшись, повернулся к окружному прокурору ипроизнес:
– Я кончил, мистер Бюргер. Вы можете закрыть свое дело,если, конечно, у вас хватит смелости. Защита не имеет никаких другихдоказательств.
– У вас больше нет вопросов к свидетелю? – спросил судьяДаккер.
– Нет, ваша честь, – ответил Мейсон. Гамильтон Бюргеркакое-то время сидел совершенно подавленный, потом сказал:
– Прошу суд объявить перерыв на тридцать минут. Может быть,обвинению удастся…
– У вас есть вопросы к свидетелю? – перебил его судьяДаккер.
– Нет, ваша честь.
Судья Даккер искоса взглянул на Мейсона:
– Защита не возражает против тридцатиминутного перерыва, окотором просит прокурор?
– Защита возражает. Защита не собирается предоставлятьдальнейшие доказательства невиновности ответчицы и хочет передать дело в рукиприсяжных еще сегодня днем.
– Очень хорошо, – решил судья. – Продолжайте свое дело,мистер обвинитель.
– У меня все.
– Защите больше нечего добавить, – сказал Мейсон.
Судья Даккер долго и внимательно смотрел на Еву Эллиот,потом спросил:
– Может быть, это и является нарушением правилделопроизводства, суд не удовлетворен таким решением рассматриваемого вопроса.Мисс Эллиот, вы убили Джорджа Кассельмана?
– Я застрелила его, – тихо ответила она. – В тот день явзяла револьвер из сейфа мистера Гарвина… просто хотела попугать его. Но оннабросился на меня… стал душить… чуть не сломал мне шею… в глазах потемнело… яуслышала какой-то грохот… потом все прошло.
– Каким же револьвером вы хотели его припугнуть?
– Тем, который лежал в сейфе.
– И что вы с ним сделали?
– Я положила его в кобуру мистера Гарвина, когда он принималдуш, а другой револьвер, который лежал в кобуре, положила в сейф.
Судья Даккер насупил брови, помолчал и наконец произнес:
– Суд объявляет часовой перерыв. Ввиду того что данныйсвидетель представлен обвинением, обвинение несет за него ответственность, ислушание стороны обвинения прекращается.
– Ваша честь, – обиженно заявил Гамильтон Бюргер, –обвинение не хочет связывать себя показаниями этого свидетеля до тех пор, покане выяснит побудительные мотивы свидетеля и не прольет свет на это театральноепредставление с окровавленными полотенцами.
