class="p1">На вытянутых руках девушка держала каравай. Она подошла ко мне и, низко поклонилась, так что в вырезе платья показались две упругие грудки.
— Приветствую тебя, великий убийца медведя! — проговорила она грудным голосом. — Мы чтим тебя и твою победу! Будь желанным гостем в нашем доме!
Мужики тоже поспешили раскланяться и выказать мне почести. Это уже было кое-что, на душе стало потеплее.
— Я староста этой деревни, Батч, — представился скелетон. — А это мой сын Джек и дочь Блейза. Мы объявляем пир и гуляние по случаю вашей победы и будем рады, если вы присоединитесь.
— Мы будем рады принять ваше предложение, — сдержано кивнул я, стараясь не выказывать, насколько мы рады в самом деле.
Я оглянулся на спутников, все мое решение поддержали, все, кроме старика, который просто напросто исчез. Можно было, конечно, обратиться в сокола и найти это ходячее недоразумение, но оно мне надо? Что мы могли для этого блаженного сделать, мы сделали, хочет дальше идти без нас, пусть идет на все четыре стороны.
Селяне высыпали на улицы. Встречали нас торжественно. Было заметно, что соседство с медведем не прошло для них даром. И тяготы их жизни были буквально написаны на лицах, да и на всём остальном организме — все люди выглядели какими-то тощими, вялыми, даже дети не радовали глаз обычной розовощёкостью.
По толпе то и дело проходил шепоток: «Это который? Мальчишка тот, с хвостом? Неужто и вправду он оборотня убил! Слава! Слава герою!» И что-то уж совсем не понятное и наиболее часто произносимое в толпе: «Медведь умер, да здравствует Медведь!»
У старосты был добротный двухэтажный домина в центре деревни. В доме кипела работа, накрывались дубовые столы. Хорошенькие, худенькие служаночки сновали с тяжелыми подносами туда-сюда. В углу стоял трубадур и тянул тоненьким голоском какую-то заунывную тоску.
Вскоре дом наводнили и гости. Сделалось шумно и людно.
Меня усадили во главе центрального стола. По одну сторону от меня разместились староста Батч с сыном Джеком. По другую — Блейза, прильнув ко мне близко-близко, не спуская с меня восторженных глаз, она лепетала что-то бессмысленно-приятное для мужского сердца. Лаская меня под столом стройной ножкой. И очень скоро я слегка размяк от внимания девушки.
Так и должно вести себя настоящая женщина, не то, что эти холодные ломаки герцогини. Я украдкой глянул на Стеллу, сидящую рядом с Блейзой.
Стелла сидела очень прямо, пребывая в явном напряжении. Наши взгляды скрестились. Пухлые губы девушки презрительно скривились, но глаза её выдали — в них нетрудно было разглядеть одолевающую девушку ревность. Я усмехнулся.
Батч взял слово. Торжественно объявил еще раз для всех, что я убил медведя, закончив свою речь все тем же странным восклицанием: «Медведь умер, да здравствует медведь!»
Староста сел. Принесли крепкой медовухи. Я сдуру выдул стакан залпом, как компот. На голодный желудок медовуха сразу расслабоном прокатилась по всему телу.
Я понял, что надо исправляться и срочно поесть. Стол был заставлен угощениями, тут тебе и пирог с капустой, и грибы с лучком, и маринованные огурчики с помидорчиками, и жареная картошечка, и орешки, и мед. Но чего-то мне в этой разнообразной снеди не хватало, как будто ешь-ешь, а еда пустая.
По мере всеобщего опьянения за столом зарождалась все более оживленная беседа. Основная тема крутилась вокруг медведя. Люди с неподдельным интересом выведывали у нас детали, что да как там случилось. Мы наперебой рассказывали, как мы все вместе бились с разъяренным стариком, как я отсек ему голову. Рассказал и про волков, которым скормил потом останки медведя. Селяне только охали да ахали.
Было уютно, мы все понемногу расслабились и в полной мере пожинали плоды своих подвигов. Да, теперь становилось понятно, что всё это время мы находились на волосок от гибели. И ничего ещё не кончено, потому что мы не спасли Киры, но мы и её отобьём…
Душа моя, на волне всеобщих восторгов по поводу моих подвигов, усиленных изрядным алкогольным опьянением, требовала веселья, чему мешали унылые завывания трубадура. Грустные песни возвращали мои пьяные мысли к Кире, и Харви, к желтоглазому старику, который зловеще, о чем-то мычал нам…
— Чёт как на похоронах, — допив очередной стакан медовухи и обтерев морду рукавом, заметил я.
Я грузно поднялся. В голове у меня давно крутилась песня Короля и шута «Лесник». Уж очень она хорошо описывала все злоключения, случившиеся с нами в доме лесника. И я как жахнул гостям горячего да движевого.
Вскоре уже вся деревня подпевала мне:
Будь как дома, путник
Я ни в чём не откажу
Я ни в чём не откажу
Я ни в чём не откажу!
Наконец-то, оторав избранные мною песни и подняв всем настроение, я сел обратно за стол и дабы промочить горло залил в себя еще стакан вкусной медовухи.
— А я смотрю, ты парень горячий, Эрик! — дружелюбно похлопывая меня по плечу, разулыбался Батч.
— Я такой, — пьяно усмехнулся я.
— А не побоишься в потешном бою свою силушку показать, Эрик? — лукаво спросил Батч.
— Да запросто, — пожал я плечами, отогнав назойливую муху, жужжащую под носом.
— Джек, а давай-ка покажи нашему гостю свою силушку, — попросил староста сына.
Джек поднялся и без лишних слов двинулся на выход. Мне ничего не оставалось, как пойти следом.
Мы вышли во двор, где вовсю шумели народные гуляния — по случаю победы над медведем народ радовался и праздновал.
Желающие поглазеть на нас встали в круг, будто бы очертив собой импровизированный ринг нам с Джеком.
Джек был хоть и худой, но жилистый зараза. Мы схватились в борьбе. Я отметил про себя, что я не хило так прокачал тело за время своего присутствия здесь. Если бы схватка была пару месяцев назад, Джек запросто бы сломал меня.
Этот поединок был без магии, чисто на физической силе и ловкости. А я уже очень привык рассчитывать на свою магическую силу. Еще и выпитая медовуха давала о себе знать.
Поэтому первый раунд я чуть не просрал, потому как рассчитывал, что это будет легко, как два пальца об асфальт. Однако Джек был трезв как стеклышко и владел своим телом мастерски.
Ко второму раунду я уже отнесся серьезней. Взяв в захват и использовав приемчик, рассчитанный больше на вес, чем на силу, перекинул тощего парня через плечо.
Треснулся Джек о землю нехило, так что кости затрещали. Я даже было испугался,
