всей страстью, со всей ненавистью, а я стояла прямо за их спинами, и… Тогда я впервые почувствовала себя одинокой. Поняла, что нет никого, к кому я могла бы обратиться за помощью, у кого могла бы попросить если не ночлега, то денег или лошадь. Я даже не умею стрелять, так что оружия у меня тоже не было. Ничего. И всё равно я оказалась умнее, чем все они вместе взятые. Они не смогли меня поймать. Это было так жутко, и так восхитительно одновременно, — я провела по лицу ладонями, словно снимая маску. — До того я не считала свою силу чем-то исключительным, просто жила, как жилось. В ту ночь я впервые задумалась о том, как много могу на самом деле. Я украла лошадь и постаралась убраться оттуда как можно быстрее. Иногда останавливалась по пути, чтобы заработать, помогая кому-нибудь. Дома я редко брала с приходивших ко мне людей деньгами, чаще просила взамен помощи по хозяйству или мясо. Я его люблю, но не способна убить животное. Лицемерно, наверное. Так или иначе, мне пришлось научиться брать за свою работу много, иначе я бы не смогла добраться сюда. Мне казалось, что я уехала достаточно далеко и здесь смогу отдохнуть. Потом появился ты. — К-н-и-г-о-е-д-.-н-е-т-
Не нужно было договаривать, чтобы правдивость слов брата Эрнана стала очевидна. Я вышла за него, чтобы спрятаться надёжнее и спастись, не думая о том, как это может по нему ударить.
— И ты всё сделала правильно, — на это раз я не успела увернуться, и Лагард сжал моё запястье. — Тебе нужна была защита. Не просто новое имя, а положение, которое не позволило бы им тебя тронуть.
Его пальцы оказались прохладными, и держал он, не сжимая до боли, но крепко. Так, что мне хотелось только наклониться и прижаться к его руке губами.
Вместо этого я перехватила его за подбородок, вынуждая посмотреть себе в лицо.
— Ты не хочешь спросить, что стало с братом Бернаром?
— А это должно меня интересовать? — он не вывернулся из захвата, но осторожно сжал и вторую мою руку.
Держаться за него оказалось преступно приятно, и я держалась, чтобы сказать ту самую правду ему в глаза.
— Он сошёл с ума. От чувства вины, от непонимания, от того, как они его травили. Я здесь с тобой, а он доживает свой век в клетке, как животное. Они решили не убивать его, чтобы он расплатился за греховную связь с ведьмой до конца. И всё это произошло из-за моей прихоти, потому что я была беспечна и совсем не думала о нём.
Лагард молчал. Молчал и смотрел на меня, даже пальцы на моём запястье не сжались крепче.
Мне было больше нечего терять, и я продолжила, почти не отдавая себе отчёта в том, что говорю.
— И о тебе я не думала тоже. Когда ты предложил мне выйти замуж, я на тебя гадала. Карты сказали, что у тебя есть могущественный покровитель. Какой-то мужчина. Кто-то, не служащий короне, но достаточно могущественный, чтобы король прислушался к его слову, если тебе будет грозить настоящая опасность. Я решила, что ничем не рискую за твоей спиной. Что при необходимости смогу сбежать от тебя так же, как сбежала от них, если уж на то пошло.
Даниэль засмеялся.
Не выпуская моих рук, он опустил голову и смеялся негромко, хрипловало, но искренне.
— Лагард!
Он резко вскинулся, и, прежде чем я успела опомниться, поцеловал меня глубоко и властно.
— Не беспокойся. Я не собираюсь сходить с ума. Я же не похож на благонравного брата.
Я сжала его руку до боли, заставляя себя поверить в то, что слышала.
Если я так в нем ошиблась, и ему все равно…
Даниэль перестал улыбаться и покачал головой, прежде чем снова бережно удержать моё лицо.
— Я понял, что ты мне сказала. И я согласен, что шутить над этим нехорошо. В этом вообще нет ничего хорошего. Но если ты до конца дней своих будешь себя винить, лучше не станет.
Он с силой провёл ладонью по моим волосам, окончательно расправляясь с причёской, и я позволила себе на секунду прикрыть глаза.
— Он всего лишился из-за меня. Когда я думаю о том, каково ему теперь…
— Ты хочешь для него хотя бы милосердия, — голос Даниэля прозвучал чуть ниже. — Это уже немало.
— Что толку от моих желаний?
— А от твоей вины? Не ты ли говорила мне недавно, что никто из нас не безгрешен?
— Это был ни в чем не повинный человек, — я осеклась, потому что хотела бы заплакать о Бернаре. Вот только слез не было.
— Ты не хуже меня знаешь, что есть вещи, которых невозможно избежать, — он погладил меня по голове и щеке снова. — Рано или поздно ты должна была столкнуться с ними. Я должен был рано или поздно убить, чтобы прийти в равновесие. Ты хорошо их изучила, спасаясь от них, и знаешь, сколькие из них безумны без твоего вмешательства.
Он сделал паузу, давая мне осознать услышанное, а потом добавил совсем тихо:
— Ты действительно умопомрачительная женщина, Даниэла. Алиса. Как тебе нравится больше. Но для того, чтобы по-настоящему лишиться рассудка, нужно гораздо больше.
От его слов, от того, как пылко он говорил всё это, в горле встал ком.
— Хочешь убедить меня, что я не виновата?
— Это уже не имеет значения, — Даниэль немного сменил позу, чтобы удерживать моё лицо обеими ладонями. — Всё уже произошло. Тебе выпал второй шанс, пользуйся им.
— Бернар…
— Стал тем, благодаря кому ты узнала, на что в действительности способна. Просто цени это.
Мне было нечего ему ответить, а Даниэль не торопил, только гладил меня, успокаивая, обволакивая собой.
— Я думала, ты от меня откажешься. Если узнаешь.
— О том, что ты не святее меня? — он криво и выразительно ухмыльнулся. — Я знал, что в твоём прошлом было что-то очень плохое. Иначе ты не заметала бы свои следы так тщательно. Если уж на то пошло, это мне следовало волноваться. Что если бы ты пришла в ужас от того, что увидела? Что если бы ты начала меня бояться?
Я снова задержала дыхание, потому что Лагард, Нечистый бы его побрал, говорил здравые вещи. Мне было чего испугаться в том недостроенном доме. Как минимум, лёгкости, с которой он ввёл меня в заблуждение, заставив поверить, что остался почти беспомощным. Однако подобное даже не пришло мне в голову.
— К тому же, я не такой дурак, чтобы добровольно отказаться от верной и красивой
