убийцей и ждала, что я что-ни-будь скажу. Ждала, что я сделаю комплимент ее работе.
Ты знала мою мать. Ты ударила меня, причинила мне боль, сказала, что я сама виновата. Скорее всего, ты подвергалась насилию в детстве. Ты назвала меня подругой. Я не похожа на других твоих жертв. Ты посылала мне подарки. Ты готовила меня.
– В первый день, когда мы встретились, – заговорила я, надеясь, что выгляжу достаточно искренне, достаточно невинно, чтобы доставить ей удовольствие, – когда вы сказали, что у вас прирожденный талант только к одной вещи, вы упомянули, что не сможете рассказать о ней, пока мне не исполнится двадцать один.
Лок, похоже, искренне обрадовалась, что я помню.
– Тогда я еще не знала тебя как следует, – произнесла она. – Еще не поняла, насколько ты на меня похожа. Я знала, что ты дочь Лорелеи. Разумеется, я знала! Именно я обратила внимание системы на тебя. Я подсунула тебя Бриггсу, привела сюда, потому что ты дочь Лорелеи, но как только я начала работать с тобой… – В ее глазах зажглось странное сияние, как у смущенной невесты или беременной, когда счастье светится внутри и переливается через край. – Ты моя, Кэсси. Твое место рядом со мной. Я думала, что смогу дождаться, пока ты станешь старше и будешь готова, но ты готова уже сейчас.
Она грубо толкнула Женевьеву, заставляя ее опуститься на колени. Девушка рухнула на пол, дрожа всем телом, в воздухе остро ощущался запах ее страха. Лок увидела, что я смотрю на Женевьеву, и улыбнулась.
– Я припасла ее для тебя.
По-прежнему держа пистолет в правой руке, Лок протянула нож, держа его в левой, рукоятью вперед. В ее глазах читались надежда, уязвимость, голод.
Тебе что-то нужно от меня.
Лок не хотела убивать меня или, может, хотела, но больше хотела другого – чтобы я взяла нож и перерезала горло Женевьеве. Хотела, чтобы я стала ее ученицей и в этом тоже.
– Возьми нож!
Я взяла нож. Покосилась на пистолет в ее руках, она по-прежнему целилась мне в лоб.
– Это правда необходимо? – спросила я, стараясь делать вид, что мысль о том, что я могу обратить этот нож против всхлипывающей девушки на полу, не вызывает у меня тошноты. – Если уж я стану это делать, я хочу, чтобы все полностью принадлежало мне.
Я говорила на ее языке, говорила ей то, что она хочет услышать: я такая же, как она, мы одинаковые, я понимаю, как для нас важны гнев, контроль, власть решать, кому жить, а кому умереть. Лок медленно опустила пистолет, но не убрала его. Я оценила расстояние между нами, гадая, успею ли вонзить в нее нож прежде, чем она меня застрелит.
Она сильнее меня, лучше обучена. Она убийца.
Чтобы потянуть время, я опустилась на колени рядом с Женевьевой. Наклонилась, поднесла губы к ее уху, стараясь изобразить в своем лице подобие того безумия, которое я читала в лице Лок. Затем, так тихо, чтобы услышала только Женевьева, я прошептала:
– Я не причиню тебе вреда. Я вытащу тебя отсюда.
Женевьева, сжавшаяся в комок на полу, подняла голову. Она вытянула руку и схватила меня за рубашку.
– Убей меня, – умоляюще произнесла она. Голос был хриплым, губы кровоточили. – Пусть ты сделаешь это, не она.
Я застыла на коленях рядом с ней, и Лок не выдержала. Она преобразилась, превращаясь из учителя, который наблюдал за лучшим учеником, в злобное животное. Она бросилась на Женевьеву, перевернула ее на спину, прижала к полу и схватила за шею.
– Не прикасайся к Кэсси, – произнесла она, переходя на крик и наклонившись к Женевьеве так близко, что той было некуда деться. – Ты. Здесь. Ничего. Не. Решаешь.
Мысли сплелись в безумный вихрь. Нужно, чтобы она оставила Женевьеву в покое. Нужно остановить ее. Нужно…
Только что Лок прижимала к полу Женевьеву, а в следующую секунду она уже вырвала нож у меня из рук.
– Ты на это не способна, – произнесла она, словно плюнула, – ты ничего не можешь сделать правильно.
Женевьева открыла рот. Лок вонзила нож ей в бок. Я обещала защитить Женевьеву, а теперь…
Теперь пролилась кровь.
Глава 37
Лок встала. Она пнула Женевьеву, отодвигая ее в сторону, словно та уже мертва, хотя шумное дыхание и всхлипы умирающей девушки свидетельствовали об обратном. Пистолет Лок лежал на полу, она о нем забыла, но то, как она держала нож, подходя ко мне, давало понять, что я не в большей безопасности, чем минуту назад.
Она собиралась порезать меня. Она собиралась вскрыть меня. Она собиралась убить меня.
– Ты врала, – сказала она, – ты на это не способна. Ты вообще хочешь этого? А?
Она перешла на крик. Я отошла и открыла рот, чтобы сказать ей то, что она хотела услышать, сказать ей, что хочу, потянуть время, но она не дала мне такого шанса. Глядя на меня и не опуская нож, она шагнула ко мне.
– Ты должна была убить ее, – прошипела она, – я припасла ее для тебя.
– Мне жаль…
– От жалости никакого толку! Лорелее тоже было жаль, но она должна была уйти, она оставила меня там одну. – Голос Лок сорвался, но ярость по-прежнему отчетливо проступала в каждом слове. – Ты должна была убить эту девушку. Мы должны быть вместе, Кэсси, ты и я. Но ты ушла!
Она говорила уже не со мной. Ее безумный взгляд направлен на меня, но она видела кого-то другого. Нож сверкал в ее руке. Кровь капала на пол. Мне оставалось секунды две, может быть, три.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что я ушла? – спросила я, надеясь, что мои слова прорвут туман в ее голове, вернут ее в реальность. – Куда я ушла?
Лок остановилась. Засомневалась. Посмотрела на меня. Увидела меня. Взяла себя в руки и продолжила говорить голосом, полным яда:
– Лорелея ушла. Ей исполнилось восемнадцать, а мне двенадцать. Она должна была меня защищать и присматривать за мной. Ночью, когда папа исчез и появился монстр, она разозлила его. Она специально разозлила его, чтобы он ударил ее, а не меня. Она сказала, что не допустит, чтобы такое случилось со мной. – Лок ненадолго замолчала. – Она соврала.
Мы знали, что субъект зациклен на моей матери. Мы просто не знали почему.
– Моя сестра просто бросила меня. Она знала, каким он стал после того, как мама ушла. Она знала, что он сделает со мной после ее ухода, но все равно ушла. Из-за тебя. Папа был прав: Лорелея – маленькая шлюха. Она нарушала запреты,
