к Люку.
– Два года прошло, а я все вспоминаю ту ночь. Каково было стать первым, кто вошел в Слоун, с кем она кончила. Первым, чье имя она выкрикивала. Стоит мне взглянуть на Слоун, и я люблю ее немного крепче. Наша связь навсегда останется возвышенной, ведь я у Слоун первый и единственный. Ее больше никто не поцелует, не коснется, не запомоит ее.
Я спокойно подхожу к Люку и снова опускаюсь перед ним на корточки.
– Если ты опорочил Слоун, то она утратит для меня ценность. Любовь уже не будет священной. А пока извини, надо сходить за Слоун. Серьезно потолкуем втроем.
Я оставляю двух гондонов стеречь Люка, а сам поднимаюсь наверх за своей Слоун.
Глава сороковая
Слоун
Прибежав к себе, я первым делом бросаюсь к тумбочке за телефоном, но его там нет. Ищу на полу, на кровати, под кроватью…
А потом вспоминаю, как перед ужином Эйса забегал в спальню.
Эта сволочь спрятала мой телефон.
Едва снизу донеслись крики, звуки возни и падения, я прячусь в шкафу. Десяти секунд не проходит, как в дверь стучатся, орут: «ФБР, открывайте!» Меня захлестывает волной облегчения.
Выползаю из шкафа, однако стоит выйти на порог спальни, и я сразу понимаю: что-то не так. Агент вталкивает меня назад в комнату, захлопывает за собой дверь и, угрожая пистолетом, велит сидеть, молчать и не дергаться.
Проходит немало времени. Даже много, пожалуй. Снизу порой доносятся голоса Далтона, Джона и Кевина.
Эйсы не слышно.
Люка тоже.
Боюсь, к происходящему приложил руку Эйса. С него станется придумать и воплотить в жизнь до смешного заумную схему.
– Я арестована? – спрашиваю агента.
Он молчит, не отходя от двери.
– Если я не арестована, то хотела бы пойти к остальным.
Агент качает головой: нет, мол.
Да ну его к черту.
Я встаю, но у двери федерал ловит меня за руку и толкает назад на кровать. Вот тогда я окончательно убеждаюсь: что-то не так. Вскакиваю и пытаюсь снова прорваться к выходу.
– На помощь! – кричу. Вдруг кто-нибудь в доме да услышит.
Зажав мне рот ладонью, агент толкает меня к стене.
– А ну-ка тихо. Живо села на кровать.
Я резко наступаю ему на ногу. Агент хватает меня за плечи и так сильно припирает к стене, что я бьюсь о нее затылком. Мне даже ушибленное место потрогать не дают – силой прижимают руки к бокам.
– Да ты боевая малявка, – говорит агент и сально улыбается.
Откуда этот урод на свет вылез? Из той же утробы, что и Джон?
– Помогите! – снова кричу я.
Федерал разочарованно качает головой:
– Смотрю, ты не умеешь держать язык за зубами, – и грубо целует меня. Ненавижу мужиков. Ненавижу. Всех ненавижу!
А он пытается просунуть мне в рот язык. Я как можно плотней сжимаю губы, вырываюсь и, вытаращив глаза, смотрю ему за спину. В этот момент дверь распахивается: входит Эйса.
Я одновременно пугаюсь и радуюсь.
Какого дьявола тут творится?
Эйса осматривает комнату и видит нас. Агент все еще лезет языком мне в рот, одновременно лапая за грудь, а я понимаю, в каком больном мире мне довелось жить: я и жду, когда Эйса спасет меня, и боюсь оставаться потом с ним наедине.
Эйса в две секунды соображает, что происходит, и его глаза наливаются гневом.
– Я же тебе, мудак, работу поручил! – кричит он, решительно направляясь к нам. Агент отпускает меня и уже оборачивается, но Эйса приставляет ствол к его голове. – Одно, сука, дело!
В ушах звенит, и больше я ничего не слышу. В глазах щиплет, по щекам текут слезы. Я накрываю уши ладонями и зажмуриваюсь.
Нет, этого не было.
Нет, нет, нет.
Агент падает прямо мне на ногу, и приходится отойти в сторону.
– Эйса, нет. Нет-нет-нет, – повторяю я, не отнимая ладоней от ушей и не открывая глаз.
– Походу, он тебя за шлюху принял, Слоун, – отвечает Эйса, схватив меня за руку. Рывком поднимает на ноги и тянет к двери. Я спотыкаюсь о тело.
Глаза я так и не открыла. В горле саднит, но я, похоже, не услышала собственного крика – в ушах все еще стоит звон. Эйса неожиданно закидывает меня себе на плечо и несет вниз.
В голове прокручиваются последние десять секунд.
«Это все не по-настоящему», – твержу я себе.
Проходит несколько мгновений, и наконец Эйса кладет меня на кровать. Я все еще слишком напугана и боюсь открыть глаза. В груди больно, не хватает воздуха, я не могу нормально дышать, могу только судорожно всхлипывать.
– Слоун, взгляни на меня, – произносит где-то над ухом Эйса.
Я медленно открываю глаза и поднимаю на него взгляд. Он опускается передо мной на колени, гладит по щекам, по волосам. На лице и на шее у него брызги крови.
Я заглядываю Эйсе в глаза: зрачки раздулись и занимают всю радужку. При виде этих двух черных пятен меня еще сильнее начинает колотить дрожь.
– Слоун, – шепчет Эйса, гладя меня по голове и хватая за подбородок. Не дает осмотреться. – Малыш, у меня плохие новости.
Что бы он ни хотел сообщить, вряд ли я это перенесу. Меня уже тошнит, и я боюсь произнести хоть слово.
– Я знаю про вас с Люком.
Сердце замирает, слезы вот-вот снова хлынут из глаз. Эйса назвал Картера Люком.
Я собираю остатки душевных сил и прикидываюсь дурочкой.
– Что еще за Люк?
Эйса приглядывается ко мне. Его зрачки чуть сужаются, а потом вновь расходятся во всю радужку. На его губах медленно расцветает улыбка, и он целует меня в лоб.
– Так я и думал, – шепчет он, отстраняясь. – Ты не виновата, Слоун. Он запудрил тебе мозги, настроил против меня. Малыш, его ведь даже не Картер зовут. Он Люк. Сама спроси.
И Эйса приподнимает меня, помогая сесть.
Передо мной вдруг оживает мой худший кошмар.
На стуле сидит Люк. Его руки скованы за спиной, а по искаженному болью лицу сразу становится ясно, как глубоко мы вляпались.
Нет.
Эйса пристально следит за моей реакцией, а я, как могу, стараюсь скрыть ужас, боль, собственные муки. Но понимание того, что мы попали в руки Эйсы, почти полностью лишает меня сил.
«Не реагируй, – говорю я себе. – Не реагируй. Не реагируй».
Снова и снова мысленно повторяю себе эту команду. То же самое велит мне взглядом и Люк.
Этого-то Эйса и добивается – моей реакции. Не дождется.
Он встает, а я задираю голову, глядя на него невинными глазами.
– Ты
