Использует для работы? Возможно, он постепенно настраивал ее против меня, начав сразу, как они познакомились.
Я-то думал, что в казино дал волю гневу. Думал, что, отпиздив папашу, я был зол как никогда прежде. Ох, как я ошибался!
На самом деле я никогда не злился так, как когда увидел, что Слоун пялится на Картера и ждет указаний. Никогда, никогда еще мне не хотелось так кого-то прибить, как в тот момент Картера. Но это испортило бы весь сюрприз, пришлось проявить терпение.
Я медленно приставляю пистолет к виску Картера, воображаю, каково будет наконец-то спустить курок. Вышибить ему, к херам, мозги, чтобы разлетелись по полу. От лица хоть немного останется? Его можно будет узнать? Узнает ли его Слоун, когда я притащу ее сюда глянуть на дружка последний разок? Или ему всю башку раскурочит?
Я заставляю себя убрать пистолет. Как бы ни хотелось грохнуть Картера и посмотреть, что будет, мне еще нужны ответы на кое-какие вопросы.
Опускаюсь перед ним на корточки и кладу локти на бедра.
– Ты ебал ее?
Конечно, вопрос риторический. Картер был бы дебилом, если бы ответил. С другой стороны, сегодня он показал себя не образцом гениальности.
– Где ты выебал ее первый раз? У меня в доме? На моей кровати? Она хоть кончила?
Он поджимает губы, облизнув их, но ответа так и не дает. Его молчание начинает реально выбешивать. Я снова иду проверить дверь, заперта ли, сам не знаю на фига, ведь пацаны все держат на контроле. Одному я велел идти наверх и сторожить Слоун, остальные четверо разделились и приглядывают за Джоном и Кевином, хотя оба вне подозрений: ума не хватит для работы в полиции. Просто хочу дать им просраться, пусть еще подергаются минут десять.
Вот насчет Далтона я не уверен, но этот сидит в гостиной, а к его башке приставлено два ствола. Разберусь с ним позднее, после Картера.
– Хочешь знать, как я ебал ее в первый раз? – спрашиваю.
Наконец-то он отвечает: отрицательно покачивает головой, слабо, почти незаметно. Может быть, неосознанно даже. По ходу дела, реально не хочет знать, как я в первый раз ебал Слоун.
Тебе же хуже, Картер, я все равно расскажу.
Сажусь обратно на кровать, упершись в спинку. Скрещиваю ноги и кладу пистолет на бедро.
– Ей тогда восемнадцать было, – говорю. – Невинная, нетронутая. Бедолажка так долго заботилась о братике, что на мальчиков времени не оставалось. Ни тебе погулять, поразвлечься, ни тебе с парнем замутить. Веришь, я первый, с кем она целовалась.
Картер смотрит прямо перед собой, старательно отводя взгляд. У него на шее вздулись вены. Я улыбаюсь и раскрываю еще больше подробностей, потому что мне нравится наблюдать, как он ерзает.
– Учти, Слоун не имела опыта не потому, что стеснялась. Просто была недоверчивой. Росла с жалкой матерью, отца даже не видела. Вот и растерялась при встрече со мной: бывших нет, сравнить не с кем… Мне даже не пришлось ничему соответствовать, кого-то там затмевать. Хватило просто быть добрей ее предков, и я стал даром божьим. Ведь я был охуенно добр к ней. К счастью, ее даже не пришлось размягчать и обхаживать. Я поцеловал ее на первом же свидании, еще не дойдя до рестика. Припер к стене в каком-то переулке. Ей понравилось – сосалась так, будто хотела моей слюной захлебнуться.
Ох, ебать, от одной мысли об этом хуй встал.
– Я в тот рестик уже ходил раньше и знал, когда в нем мало народу. Знал, какой столик заказывать, чтобы нам не мешали. Мы сели, а Слоун все не могла от меня отцепиться. Я словно разбудил в ней хотелку, какую не ждал найти ни в одной телочке. Думал растянуть ее прямо там, на столике, задрать платье и выебать среди хавчика.
Никогда этого платьишка не забуду: такое короткое, белое, в полосочку и желтый цветочек. На ощупь гладкое, как шелк, хотелось трогать и трогать. На ноги Слоун надела белые сандалии, не скрывающие нежных пальчиков, но за ужином сняла их. А ты, Картер, по ножкам тащишься?
Теперь он смотрит на меня и уже не так спокоен. Я, правда, не заметил, когда именно он утратил свое хладнокровие.
Однако я был прав, надавить на него можно лишь одним способом. И, улыбаясь, я продолжаю рассказывать:
– Мы ели, а я ее все время забалтывал. Типа какая ты красивая, особенная, и забота о брате – это прямо верх сострадания… Короче, нес то, что она хотела слышать. Одновременно я гладил ее по ляжке, поднимаясь все выше. И к десертному меню почти запустил пальцы ей в трусики. Официант отойти не успел, а я уже был внутри ее.
Я резко вдыхаю, успокаивая пульс. Эти воспоминания дико заводят.
– Что было дальше, словами не передать. Но я все же попробую.
Сажусь на кровати удобнее и потираю щеку стволом пистолета.
– Пизда у нее… ебаться в рот! Никогда еще не совал пальцев в такую теплую, влажную и упругую киску. Хотелось нырнуть под стол и всю ее вылизать. А Слоун, бля, отвечала мне охотно. Само собой, ее же до меня никто так не трогал. И вот представь, в тот вечер во мне… пробудилось нечто возвышенное. Творилась какая-то магия.
Прямо там, в дальней части индийского рестика Слоун и кончила первый раз в жизни. Это было охуенно прекрасно.
Я вздыхаю, предаваясь воспоминаниям, а потом смеюсь, сообразив, что самое интересное – впереди.
– Я должен был взять Слоун. Поехали ко мне, полчаса пососались, и тут она такая: ой, че-то мы слишком торопимся. Следовало ожидать, но я должен был поиметь ее, Люк. Я дышать не мог, вот и пришлось два часа лежать в кровати и просто тискаться. Чуть не протух. Зато в полночь я принялся за Слоун всерьез, вылизывал клитор, разогревал во сне так, чтобы, проснувшись, она сама отдалась, в охотку. И вот она открывает глаза, а я – головой у нее между ног. Я еще слегонца поработал, и все, не нужны никакие уговоры. У нее все случилось в одну ночь, Люк: первое свидание, первый поцелуй, первый раз кончила… И под занавес – фокус-покус – я ее трахнул.
Люка, походу, сейчас вырвет, но я рассказываю дальше:
– Когда все случилось, она закричала. Даже поплакала чутка. Видать, я жестковато работал. Но легко я не мог. На стене в спальне, кстати, до сих пор есть отметины от спинки кровати. Могу показать, перед тем как убить тебя.
Я встаю и приближаюсь
