— А ты не станешь его слушать, только лишь ответишь что-то вроде «когда я был маленький и ты мне был нужен, бросил меня, почему теперь ты должен быть нужен мне»? — практически один в один озвучила она мои мысли.
— Как ты это поняла? — Я невольно нахмурился и даже посмотрел ей в глаза. Ну невозможно же так дословно повторять чужие мысли!
— Потому что я хотела того же. Я и сама так думала. Только в глубине души всегда понимала, что мой отец не из тех, кто будет извиняться за что-либо в этой жизни.
— Получается, что мы оба тщеславны? — спросил с улыбкой.
— Выходит, что так. Иначе меня могло закинуть в любое другое место… Наверное, могло, — пожала она плечами и потянулась за поцелуем. — В любом случае, я рада, что попала именно сюда, — прошептала сразу после того, как я отпустил ее.
— И я рад. Я очень тебя люблю, — провел ладонью по ее распущенным волосам, подхватил на руки и унес в постель. Кажется, кто-то хотел поработать над зачатием малыша...
— Макс, а дверь на щеколду закрыть? Мы же уже не одни в этом доме! — возмутилась Натали, нахмурив бровки.
— Эй, стойте! — проворчал Хась из-под кровати. — Меня сперва из комнаты выпустить не забудьте, если собрались щенков делать!
— Хась! — хором воскликнули мы.
— Что Хась? Между прочим, у нас своей комнаты нет, так что приходится с вами жить! — проворчал он в ответ и вместе с Санни лениво потрусил к двери.
— Вот же ж… Собаки! — беззлобно махнул на них рукой и вернулся к любимой в постель.
Все утро следующего дня я знакомил детей с новыми учителями, а Натали возилась с Зейной на кухне и только к обеду мы сумели все-таки выбраться в город.
Кстати, завистница Зейны так и не рискнула прийти к нам. Даже после того как ей прямым текстом сказали не упрямиться, а подумать о собственных детях. Ну нет так нет, пусть тогда и не жалуется...
Проходя по улице, мимо забора одного из домов, услышали, как кто-то ругался.
— …попрошайки, убирайтесь отсюда! Вы меня позорите! — кричала какая-то женщина.
— Стой, Макс. — Нат схватила меня за руку и остановилась как вкопанная.
— Только не говори, что ты полезешь в разборки, — вздохнул я, понимая, что это неизбежно.
— Давай хоть посмотрим, на кого там так орут! — попросила она с таким взглядом, что отказать просто невозможно.
Вздохнул и прислушался.
— Какая я тебе дочка?! Убирайтесь, замарашки! — снова закричала женщина.
Спустя несколько минут из калитки, едва заметной в увитом плющом заборе, вышло двое. Мужчина и женщина.
Натали уверенно сжала мою ладонь и направилась к ним.
— Здравствуйте, — улыбнулась и даже слегка склонила голову в приветственном жесте.
— И вам доброго дня, — ответил седовласый мужчина, лет так за шестьдесят, прижимая к себе плачущую женщину примерно такого же возраста. Вид у них был действительно помятый, и одежда в пыли, но сами были довольно опрятны. Аккуратная бородка у мужчины, туго заплетенная коса у его спутницы. Старый, выгоревший костюм и такое же платье. Следы бессонных ночей под глазами и первые признаки истощения. Бедняки, но не замарашки уж точно.
— Что у вас случилось? — спросила Нат, сложив бровки домиком.
— Ничего, дочка. Все в порядке, — ответила женщина и осторожно подтолкнула мужчину к дороге.
— Вот, — донеслось из-за калитки, и на дорогу перед ними упала краюха хлеба, — берите, убирайтесь и больше, чтобы ноги вашей здесь не было!
— Не стыдно?! — грозно спросила Нат.
Мужчина поднял хлеб и, сдув с него пыль, убрал краюху под куртку.
— Не лезь, куда не просили, — последовал ответ.
— Хамка! — крикнула Натали, сжав кулачки, и направилась к калитке.
— Не надо, дочка, — остановила ее женщина.
— Кто она вам? — прямо спросила Натали.
— Родная дочь, — ответил мужчина и потупил взгляд.
Натали
Я готова была и так прибить эту хамку, а когда услышала, что это еще и их дочь… Что они ей такого сделали, чтобы кусок хлеба кидать, как бродячим собакам?!
— Идемте! — сказала, решительно сжав кулаки, и подхватила женщину под руку.
— Не надо, я испачкаю вас, — попыталась она возразить, но мне было все равно. Я решила во что бы то ни стало накормить их и расспросить, почему они голодают.
— Я не боюсь испачкаться, — отмахнулась и повела всех в кабак. Кормили там сносно и туда было гораздо ближе, чем до дома.
— Идемте, пожалуйста, — поддержал меня Макс.
Старики вздохнули, но все же пошли вместе с нами.
В кабаке пахло жареной картошкой и рыбой. Сразу вспомнился четверг в школе, когда по коридору невозможно было пройти, чтобы не провоняться подгоревшим хеком, обжаренным в кляре.
— Добрый день. — Едва мы заняли один из столиков, к нам тут же подошла девушка. Она хмуро посмотрела на стариков, но, поняв, что они с нами, ничего лишнего говорить не стала.
— Добрый. Нам морса и что есть готовое? — спросила я.
Официантка перечислила нехитрые блюда, а я пронаблюдала за реакцией пожилой пары. На словах «рис с тушеным мясом» у обоих блеснули глаза.
— Чего вам хотелось бы? — спросила у них в надежде, что они все же выберут себе что-нибудь сами.
— Нам бы воды и все, хлеб есть, — вздохнул мужчина.
— Выберите, пожалуйста, что вам по вкусу, — попросил Макс.
— Дайяна, два риса с мясом, суп с копченостями и литр вишневого морса принеси, — подсказал кабатчик. — Что случилось, семейство Джоунс? — спросил у них.
— Дом продали, чтобы дочь замуж выдать, а школа, где мы учили деток, сгорела… — со вздохом поделилась женщина своей бедой.
— И после всего, что вы сделали для нее, дочь вас выгнала, так? — с трудом сдержав слезы, спросила я.
— У нее своя семья, муж, дети… Просто… — Женщина растерялась, не зная, как объяснить, что родители не нужны своему ребенку.
— Просто мы ей неудобны, — пожал плечами ее муж.
— Как родители могут быть неудобны?! — от всей души возмутился хозяин кабака.
— Видимо, могут, — пожал плечами старик и опустил взгляд. — Это не ее вина, просто мы слишком много работали и слишком мало воспитывали дочь…
— Но это же не повод оставлять вас на улице! — едва сдерживаясь от крика, полного негодования, воскликнула я.
— Видимо, повод…
— Я бы выделил вам комнату, но у меня сейчас работают девушки из соседних деревень, к сожалению, места нет совсем, — вздохнул хозяин кабака и посмотрел на нас: — Слушайте, по городу ходит слух, что вы забрали детский дом к себе. Это правда?
