не сама это придумала. Но отношения всё равно испортились.
Какие откровения, надо же.
– Я поняла, – сказала я. – Вы с Даром – интриганы с клыками, как у его собаки. Хитрые и коварные. Склонные к игре в хорошего и плохого… стражей и тонким манипуляциям с запуганными иномирскими девчонками. Только вот… – Я нахмурилась, потому что мне в голову пришла мысль, что же за деталь отсутствовала, чтобы картина моего пребывания здесь, наконец, сложилась. – Только вот…
Я посмотрела на него, моргнув, и наткнулась на действительно хитрый, острый, изучающий взгляд.
Кондор ждал, что я скажу, ждал, скрестив руки на груди и еле заметно покачивая головой, словно уже знал все дословно. Как кто-то знает продолжение песни, звучащей в воздухе, и ждет нужный ему переход.
«Ну? – спрашивал его взгляд. – Ну и что ты поняла, маленькая запуганная девочка из другого мира?»
– Только вот я все никак не возьму в толк, – сказала я, сглотнув. – В чем ценность… меня и остальных?
Он расплылся в довольной улыбке.
– Иными словами, – я вскинула подбородок и сощурилась, почти как это делал он, – зачем я вам нужна.
– Затем, – спокойно ответил Кондор, – что ты – посланница богини, пришедшая из другого мира, ее глаза и уши, ее поверенный и судья. Разве этого мало, чтобы мы, скромные хозяева этого мира, подчиняясь законам гостеприимства, оказали тебе, важной гостье, достойный прием?
Он говорил, словно читал заранее заученную, отрепетированную речь, к которой относился почти с презрением и в суть которой не верил.
Точно так же, с точно такими же интонациями в нашу первую встречу он рассказывал мне о богине, зеркале и всем остальном.
Ни капли пиетета, ни капли той вдохновленной увлеченности, которая звучала в его голосе, когда он говорил о магии.
– Ты сам-то веришь в то, что сказал? – спросила я и встала с дивана.
Почему-то мне очень хотелось сбежать.
Кондор, не переставая улыбаться, покачал головой. Отрицательно.
– Ты вольна принять или не принять эту версию, Мари. Другой версии у меня для тебя нет, да и эта, поверь, ни единым словом не лжет.
Теперь я подняла одну бровь.
Осуждающе.
– Щас, – сказала я. – Лапшу с ушей сниму.
Он криво усмехнулся и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. То ли я попала в точку, то ли наоборот – оскорбила его в лучших чувствах.
– Думай, как тебе больше нравится, Мари, – спокойно сказал Кондор. – Разубеждать не буду. Надеюсь только, что в твоей неглупой голове всё-таки поселилось осознание того, что не стоит ждать от нас ничего плохого. За себя так я мог бы даже поклясться на крови, но, увы, моя кровь – штука слишком ценная, чтобы тратить её на ерунду, которую я могу получить и другими методами.
– Вот как. – Я зло сощурилась. – Зачаровать меня, например?
Он рассмеялся, закинув голову назад, злым холодным смехом.
– Глупое дитя, ты всерьёз ожидаешь, что я буду играть с тобой в сказочного злодея, получившего в распоряжение беззащитную девицу, чтобы над ней издеваться? – язвительно спросил Кондор, отсмеявшись. – О нет, милая, ты – далеко не пешка в той партии, которую мы, два опытных интригана, разыгрываем раз за разом.
Ну, конечно. Гостья гостьей, а в какой-то схеме тебя, конечно, разыграют. Хорошо, если без ущерба для тебя самой.
– И кто же я?
– Король.
– Даже так? – искренне удивилась я. – А ты – рука, двигающая фигуры?
– Нет. – Он нервно пригладил волосы. – Рука, двигающая фигуры, сегодня наливала тебе кофе. Я – всего лишь ферзь. Ты – фигура важная, и потеря тебя означает провал для всей партии. А я – та сила, которая стоит на твоей защите.
– И про цель вашей партии, – сказала я, – ты мне, конечно, ничего не скажешь?
Он с ласковой улыбкой покачал головой. Снова отрицательно.
– Уже достаточно того, что я сказал тебе о ее существовании. – Голос Кондора звучал серьезно и прохладно. – Это, считай, предложение сотрудничества.
– Спасибо, – резко выдохнула я, чувствуя, что сейчас или разревусь, или наору на него.
Мне никогда в жизни не говорили, что меня собираются использовать.
Даже когда действительно использовали.
Кондору, кажется, в эмпатии при рождении отказали.
– Что, лучше было и дальше держать тебя за дуру? – спросил он. – И делать вид, что ты тут всем управляешь и любой твой каприз будет выполнен? Будь ты действительно дурой, милая, мы бы сейчас не говорили. Я бы просто приставил к тебе Ренара в качестве няньки и на том успокоился.
– Ах, он, значит, тоже с вами? – сказала я, запинаясь от злости. – И глазки мне строит, потому что у него приказ свыше? А я-то, наивная такая, думала, что это искренняя симпатия. Может, ты ему еще трахнуть меня прикажешь? Так, чтобы точно к принцам не лезла?
Кондор ошалело вытаращился на меня, видимо, не ожидая, что я могу так разозлиться. Не успела я обрадоваться, что, кажется, мне удалось его задеть или хотя бы просто сбить с его остроскулого лица всю спесь, как волшебник пришел в себя.
– Села быстро, – строго сказал он. Меня буквально уронило на стул, на который мне до того вежливо предложили сесть. – И выдохнула.
Я только пискнула, пытаясь двинуть рукой, которая безвольно свисала вдоль тела и категорически не двигалась.
Ничего себе демонстрация силы!
Чужая воля сковала меня так, что в первую минуту я пыталась вспомнить, как именно я должна выдохнуть – мои легкие словно забыли алгоритм, по которому действовали двадцать с лишним лет, и потому прежде, чем выдохнуть, я судорожно вдохнула воздух.
Словно сонный паралич, только ты не спишь.
Кондор выполз из-за стола и сел рядом со мной на пол, привычно скрестив ноги. Он лениво наблюдал за тем, как я пытаюсь пошевелиться или просто начать говорить, а я могла лишь пытаться испепелить его взглядом в ответ.
– Мне очень жаль, – сказал волшебник куда более мягко, чем говорил со мной до этого. – Что приходится успокаивать тебя таким способом. Мне слишком нравится твое чувство юмора и то, как ты соображаешь, милая, чтобы хотеть быть твоим врагом. И будет обидно делать из тебя красивую куклу. Я не люблю такие методы.
– А я, – прошептала я, когда способность шевелить губами ко мне вернулась. – Не особо верю в то, что всякие там интриганы могут делать что-то просто так. И испытывать симпатию.
Маг с выражением любопытства наблюдал за тем, как мои пальцы складывались в неприличный жест, адресованный его ненаглядной персоне.
– Правильно не веришь, – сказал он, не отрывая взгляда от моей руки. – Только вот если ты не
