плечо, и я снова почувствовал, как волна приятного счастья окутывает меня от самой макушки до кончиков пальцев ног. – Миш, что ты думаешь о Пашке с Леной? – вдруг, спросила она.
– Ничего не думаю. Я рад за них. И если они немного постараются, хоть чуть-чуть забудут про свой эгоизм, то у них всё получится, – честно ответил я и погладил Олю по плечу. Она повернула ко мне свою голову и уткнулась холодным носом в мою щеку. Я улыбнулся и обнял ее еще крепче. – Похоже, Пашка, действительно, любит ее очень сильно. Даже удивительно, что такие чувства смогли возникнуть в столь короткий период времени, – снова поделилась Оля. – Ты хочешь сказать, что у тебя нет таких сильных чувств ко мне? – издеваясь, пошутил я. – И, вообще, что это за дикий интерес к отношениям Павла? Неужели, кто-то до сих пор вздыхает по нему? – улыбаясь, спросил я.
– Нет, к Павлу я больше ничего не чувствую. В этом можешь быть уверен. Просто…, мне бы хотелось, чтобы ты тоже меня так же сильно любил…, ну, как он Лену…, понимаешь? – Так…, я тебя люблю…, и очень сильно…, даже сильнее, чем Пашка, – сам того не ожидая, вдруг, признался я. Оля заметно расцвела, и в ее глазах появился милый огонёк.
– Я тоже тебя люблю…, безумно, – тихо ответила девушка, буквально впечатавшись своим телом в меня и уткнувшись лицом в мою грудь. Ближе к рассвету, когда пугающая темнота исчезла, разбрелись по комнатам, полные приятных впечатлений и надежды всё же выспаться сегодня.
28. 06. 1972 г.
Поднялись уже ближе к обеду, причём, не только я и Оля. «Группа» Сухарева, включая Павла и Лену, которую уже тоже можно, наверное, присоединить к ним, не встали с кровати к тому моменту, когда я открыл глаза, готовый встретить новый день. Не нужно было выходить на улицу для того, чтобы понять, что утро выдалось сегодня пасмурным и немного дождливым. Осадки никак не хотели прекращаться, а организм, итак хандривший из-за событий, которые происходили в нашем лагере в последние несколько дней, просил солнышка и тепла. Завтракали группами. Первыми, конечно же, поели те, кто встал раньше. Когда я уселся за стол, в компании Оли и Юрки, то пришло уже время обедать. Юра выглядел сегодня хуже, чем обычно. Наверное, переживал за ребят, с которыми они, действительно, были, как говорится, «не разлей вода». Взгляд его казался затуманенным, под глазами нависли тёмные мешки, щёки впали, словно он резко похудел за ночь. К еде он практически не притронулся. Я тоже буквально через силу заставил себя поесть, так как знал, что она потребуется, чтобы вернуться к реке и снова поискать там ребят. Но, конечно, головой я прекрасно понимал, что наши поиски снова потерпят неудачу. Однако совесть не позволяла бросить всё и спокойно сидеть дома, когда парни находились в беде. Важно было обнаружить хоть какие-то зацепки, чтобы продвинуться дальше в нашем расследовании. Ведь от этого зависело не только спасение ребят (если оно еще возможно), но и наши жизни, жизни всех, кто остался в составе отряда.
Чуть позже к столу подошли Павел и Лена. Пашка тоже выглядел каким-то «помятым», наверное, из-за того, что вчера много выпил. Я думаю, что он не совсем привычен злоупотреблять алкоголем, так как долгое время усиленно занимался спортом. Да и сейчас, несмотря на его травму колена, из-за которой он был вынужден закончить спортивную карьеру, Пашка следит за своей формой и здоровьем, что бросается в глаза буквально в первого взгляда.
Ленка смотрелась весьма довольной и даже улыбалась. В основном, глядя на своего молодого человека, который следовал теперь за ней везде, как хвостик. За столом на нас она практически не смотрела, но я понимал, что ей весьма приятно то, как вчера повёл себя Пашка. Он смог переступить через свою гордость и обиду и признаться ей в своих чувствах. Да как признаться! Буквально на виду у всех! Дверь, за которой они скрывались ото всех нас, проводя личную беседу, не помешала каждому из присутствовавших в доме, стать в курсе их разговора. И, зная Ленку, это послужило серьёзным основанием, чтобы её симпатия к Павлу увеличилась в разы. Мне кажется, что она, находясь со мной в отношениях, всё время ждала каких-то подобных, немного сумасшедших, поступков с моей стороны. Но я их ей дать не мог не столько потому, что какой-то правильный или «чёрствый», а, скорее, потому, что все мои мысли принадлежали другому человеку, человеку, которого я полюбил, – Оле. Павел тоже стал вести себя со мной более лояльно. Раньше он бы даже за стол не сел, если я находился где-то рядом, на кухне. А сейчас, видимо, перестал брезговать моей компанией. Теперь я в очередной раз убедился, что все наши с ним разногласия были связаны с Ленкой, с тем, что она была ему далеко не безразлична, но на тот момент выбрала меня. Примерно через два часа, когда все встали, поели и попили чаю, мы, наконец, выбрались из дома. Я видел, что ребятам, особенно «группе Сухарева», не очень-то хотелось продолжать заниматься поисками. Наверное, никто уже не верил в положительный исход нашей поисковой операции. Дождик по-прежнему не прекращался и моросил, словно по привычке, попадая на нас и дразня своими каплями щёки. Постоянно хотелось почесаться и, несмотря на то, что волосы практически не промокали, я накрыл свою голову капюшоном, чтобы лицо смогло высохнуть. Снова направились в сторону реки. Юрка молчаливо брёл самым последним, и мне его искренне было жаль. Он выглядел, как побитый щенок, словно он был виноват в том, что парни пропали, а он остался здесь, с нами. Дорога оказалась непродолжительной, и вскоре мы уже пришли. Димка Сухарев, Костя и Павел первыми решили ознакомиться со следами, которые остались на месте «преступления». Но кроме поломанных веток и нескольких выкорчеванных деревьев они ничего не нашли. Те небольшие капли крови, которые попались нам в злополучный вечер, исчезли. Видимо, их просто смыло дождём, который почти не прекращался. Мы хорошенько огляделись вокруг, но складывалось такое впечатление, будто ребята пропали здесь, на этом небольшом отрезке, имеющем округлую форму. Далее, со всех сторон деревья выглядели нетронутыми, и даже было непонятно, куда парни проследовали потом. Можно было идти в поисках их в любом направлении.
– Не знаю, вы, как хотите, конечно, но я больше никуда не двинусь. Я пойду домой. Прошло уже очень много времени с момента их исчезновения, и я не вижу смысла продолжать сейчас поиски.
