им нужна была консультация по какой-то покупке антиквариата. Якобы старинная ваза. В общем, пустяковый вопрос. Но я видел, что этот визит его взволновал. Он потом весь день был рассеянный. Да, точно! – вдруг будто бы что-то вспомнил Димитрис, а я сразу насторожилась.
– Думаю, Яннис в тот день еще и звонил вашему Мише! Я брал у него на столе ключ от архива и видел открытую записную книжку. Старик все записывал, не доверял телефонам.
– После смерти Янниса про визит этих якобы полицейских вы умолчали? И его жене тоже ничего не сообщали?
– Конечно.
– Почему?
– Потому что, если в это дело замешана наша коррумпированная полиция, я отправлюсь вслед за Яннисом.
– Но вы же не могли не думать, что произошло? Яннис занимался каким-то важным исследованием? Может, он напал на след чего-то необычного?
Димитрис снова вытер пот платочком и покачал головой:
– В том-то и дело: старик уже не занимался никакой научной работой. Организовывал выставки да ковырялся в своих старинных записях.
– У него были враги?
Димитрис снова мотнул головой:
– Все любили Янниса. Его даже не пенсию не сослали, потому что он мог часами рассказывать о найденных и ненайденных сокровищах. На выставках он всегда брал слово, детишки его просто обожали. Кому мог помешать старик? Но тогда я честно попытался поверить, что у него случился приступ. Мой дед однажды вышел из дома и напрочь забыл и свое имя, и фамилию. Альцгеймер. Хорошо, что полиция вовремя обратила внимание на старика. Вдруг Яннису тоже стало плохо на улице? Медики сейчас работают на износ. Может, кто-то попытался оказать помощь, но он был уже мертв? И его оставили…
– Возможно, но зачем его связывать?
– Не знаю. Может, чтобы транспортировать? Сейчас всех покойников с коронавирусом хоронят в таких специальных пакетах. Конечно, я несу бред. Кто-то бы обязательно сообщил, но… знаете, у нас в стране сейчас хаос. Говорят, люди мрут в больницах как мухи. Я уже неделю из дома не выхожу и прислушиваюсь к себе: вдруг где-то кольнет?
Димитрис нервничал и смотрел куда-то вглубь себя, где страх ожидания болезни уже вытеснил страх самой болезни.
Славик, как всегда, решил разрядить гнетущую атмосферу медицинской шуткой:
– Ой, а у меня же на днях такое было… Сижу, смотрю телик. Все мне кажется, что у меня жар вот-вот начнется. И вдруг – кровь из носа. Сильно так пошла, мощно. Прямо хлюпает.
– Ужас…
– Да ну, наоборот! Я такой счастливый был, потому что, говорят, при ковиде в носу-то сухо! Значит, точно не оно!
– Не обращайте на него внимания, – вклинилась я, потому что Димитрис слегка припух от рассказов Славика. – Он сегодня еще не принимал свои таблеточки.
– Ааа… Все ок, я понимаю. Стрессы, информационное загрязнение. Проклятие какое-то этот ковид, как считаете? Конец света грядет. Господи, спаси и сохрани. Я все не могу отделаться от мыслей о Яннисе. Уверен, в тот день «Скорые» просто были перегружены работой и… Не знаю… Всякое могло случиться, ведь так?
– Но когда вы узнали про смерть Миши, вам это показалось странным?
– Если это совпадение, то, согласитесь, крайне удивительное. Два якобы несчастных случая примерно в одно и то же время. Хотя чего в жизни не бывает. Теперь я уже ничему не удивлюсь.
Я подумала, что Димитрис сейчас пойдет на второй круг, рассказывая про страшную пандемию. А я уже слышать про это не могла. Как говорил папа № 2: коронавирус не столько напугал, сколько… Ну, вы поняли. Я такое даже про себя произносить не могу. В общем, я пообещала связаться с Димитрисом, если со смертью Михаила что-то прояснится. А Славик, вспомнив, что наши похитители тоже видели записи Миши, посоветовал Димитрису не покидать свою квартиру и не доверять курьерам пиццы, чем окончательно ввел того в стресс. И мы попрощались.
– Ну и что мы узнали? Жил себе старик, никого не трогал. Думаю, эти полицейские, что взволновали Димитриса, были обычные бандиты. Может, искали его племянника? Скорее всего, старик что-то знал о своем родственнике, за это и пострадал. Но мы тут ничем помочь не сможем. Не наша юрисдикция.
– Да, вроде все так. Но почему-то этот старик очень интересовал мелкого и Шрека. А они работают на босса. Значит, и его тоже. А если они интересуются Мишей, значит, старик и Миша тоже связаны какой-то тайной. Причем тайной денежной. Другие такую публику не интересуют.
– Пока одни сплошные тайны.
– Может, Дубровского подключим? – заныл Славик. – Он не последний человек здесь, связи имеет. Организуем поиски по карте. Там на всех хватит.
– Не вздумай впутывать в это Дубровского.
– Ты что, не доверяешь ему?
– Скажем так: я даже себе сейчас не особо доверяю. Дубровский и сокровища – вообще понятия, которые лучше не смешивать. И уж тем более – не взбалтывать. Сначала надо понять, как нам выбраться из Греции, потом все остальное.
Глава 23. Зосма
Дубровский вернулся с загадочным видом и сообщил, что письмо, отправленное нами вчера мамуле, прочитано. Ему пришло уведомление, а значит, все в порядке. И помахал перед моим лицом каким-то бумажным пакетом, сообщив, что у него кое-что есть для меня.
Я быстро, не сдерживая любопытства, занырнула в пакет и охнула. В нем лежало вечернее платье необыкновенной красоты – голубое, расшитое бисером, в пол. Спина открытая. В таком только «Оскар» получать. К платью шли невесомые босоножки на шпильке, состоящие из тонких тесемочек, тоже вышитых бисером.
– Я решил, что, как порядочный мужчина, просто обязан пригласить тебя в ресторан. Как тебе платье?
– Оно великолепно, – выдохнула я, сразу же бросившись наверх, чтобы примерить обновку. – Голубой – цвет надежды. Означает молодость и счастье.
– Ага. Как небо, в котором летают птицы. Или как водная гладь под солнцем. Ты вообще для меня как море, а я люблю море.
Мы ехали на машине по узким дорогам. Подпевали радиоволне, и море, которое, как я, совсем рядом тихо покачивалось и нежно шептало о страсти. Окошки яхт пламенели в закатном солнце, навевая мысли о неумолимом беге времени и необходимости жить здесь и сейчас.
Потом в маленьком морском ресторанчике ели запеченную на гриле рыбу и учились танцевать самый распространенный и любимый греческий танец – каламатианос. Оказалось, его танцуют абсолютно все греки и ни один праздник, особенно свадьбы, без него не обходится.
Дубровский умудрялся со всеми найти общий язык: он держался смело, даже самоуверенно, но без развязности. Оттого его понимали с полуслова официанты, музыканты, а сам хозяин ресторана, выйдя в зал, презентовал нам
