Ла-Манша, захватил Флиссинген. Независимо от того, был Вильгельм готов или нет, Людвиг знал, что момент настал и второго такого не будет. Он оказался прав.
Флиссинген поднял оранжистский триколор 6 апреля 1572 года, Роттердам – 8-го, Схидам и Гауда – 10-го. Местные гарнизоны пришли в волнение и, отвернувшись от Альбы, перешли на сторону принца Оранского. Голодные, не имевшие работы и готовые взбунтоваться люди поднимались повсюду. В Брилле стекались мужчины, желавшие записаться в армию повстанцев. Зеландия, Фрисландия и область Голландии под названием Ватерланд – все как один высказались за принца Оранского. В Антверпене люди открыто насмехались, используя фламандское значение слова Брилле[12]: «Герцог Альба потерял свои очки в День дурака». Альба в Брюсселе не придал большого значения этим неприятностям – переходу на сторону принца Оранского «нескольких болот и рыбацких деревушек». Но когда «Эдам, где делают хороший голландский сыр» поднял флаг восстания, по меньшей мере некоторые из испанцев возопили. А когда герольд, отправленный Альбой во Флашинг, был встречен не смирением, не насилием, а откровенными насмешками и отослан назад с презрительным «Пусть герцог приедет сам, мы его живьем съедим!», даже Альба осознал, с чем он имеет дело.
Вильгельм был вынужден действовать. Его время пришло. Он одновременно отправил приказ Людвигу и Ла Марку: все испанские налоги отменить, восстановить все привилегии, предоставить всем свободу совести, никаких преследований, никаких грабежей. (Последний запрет капитаны морских гёзов восприняли не слишком серьезно, и сильно ошиблись.) Восставшие районы требовалось объединить как можно скорее; в конце концов, Вильгельм был штатгальтером Голландии и Зеландии и просто снова приступил к исполнению своих обязанностей. К лету ему нужно было каким-то образом обзавестись армией. Несмотря на то что революция в Нидерландах произвела впечатление на германских принцев, собравшихся в Дилленбурге, они по-прежнему не желали принимать какого-то определенного решения. Их колебания быстро прекратились, когда в Дилленбург прибыл Аренд ван Дорп, который привез с собой десять тысяч флоринов, собранных в Голландии на покрытие военных расходов принца Оранского. Собравшиеся принцы с молчаливым недоумением смотрели на него. Неужели голландцы готовы вложить эти деньги? Без дальнейших колебаний они позволили Вильгельму набирать рекрутов в своих землях.
Людвиг не стал ждать, когда в Германии соберется какая-то армия. Благодаря собственной дипломатии, он получил право использовать войска французских гугенотов. В тот момент, добившись власти, за которую боролись, они не вели никаких военных действий, а их молодой лидер Генрих Наваррский собирался жениться на сестре короля. Доминирование гугенотов во Франции и падение Гиза означало для Испании потерю ее крупнейшего католического союзника, а для восставших Нидерландов – обретение дружественного соседа. Понимая ценность этого альянса, Людвиг решительно боролся за него. Он добился особенной дружбы с королевой Наварры Жанной Альбре и весну 1572 года провел у нее, помогая ей в подготовке женитьбы ее сына, на которой он даже должен был стать доверенным лицом жениха. Но события в Нидерландах нарушили эти планы, и Жанна сама освободила Людвига от его обязательств, велев заняться своими делами. В день его отъезда 15 мая 1572 года королева поцеловала его в обе щеки и пожелала удачи.
Промчавшись через границу, Людвиг появился в Монсе, который встретил его криками «Оранский! Свобода!». Стратегически это был блестящий шаг. Альба с его не получавшей жалованья бунтующей армией оказался между двух огней: Людвиг на Юге, Ла Марк на Севере. Он мог бы разгромить каждого в отдельности или даже обоих сразу, но из-за того, что они находились с разных сторон, он не смел повернуть против одного, опасаясь, что другой ударит ему в спину. Так они могли бы продержать его, пока не подойдет Вильгельм.
Весь июнь Вильгельм провел во Франкфурте, собирая деньги у всех банкиров, готовых дать ему в долг, какой бы маленькой ни была сумма. На этот раз ему хватит денег на содержание армии, как минимум, в течение будущей зимы. 29 июня в сопровождении тысячи всадников Вильгельм выехал из Дилленбурга, в Зигене он набрал еще четыре тысячи; в Эссене его ждали офицеры, набиравшие рекрутов. Они набрали двадцать тысяч человек.
Избегая сторожевых постов Альбы, его посланники ездили в восставшие провинции Нидерландов и возвращались обратно. Его манифесты предваряли его появление, обещая справедливость и восстановление прежних прав. Зюфтен, Дордрехт, Горкум, Энкхёйзен и Алкмаар, Аудуотер и Харлем, Лейден и Делфт выступили в его поддержку, а на Юге его поддержали Валансьен, Малин и Монс. Теперь по всей стране, на Севере и на Юге, его друзья распевали песню Вильгельма с ее грозным, напористым ритмом.
Но именно на Севере восстание впервые обрело силу закона. В июле депутаты восставших городов собрались в Дордрехте под председательством Сент-Альдегонда и провозгласили своего штатгальтера принца Оранского главнокомандующим их армии в Голландии, Зеландии, Западной Фрисландии и Утрехте, одобрив предоставление ему ста тысяч крон наличных денег и пообещав дать больше. Десятый, двадцатый и сотый пенни не стоили бы им и половины этой суммы. Тогда почему? Потому что на кону были не их кошельки, а их права.
8 июля 1572 года, через три года и десять месяцев после своего ужасного отступления, Вильгельм перешел через Рейн в Дуйсбурге, вошел в провинцию Гелдерланд и двинулся на Брюссель. На этот раз он собирался либо отыграться за свое поражение, либо умереть в Нидерландах. «Я пришел, – писал он, – чтобы эта земля стала моим последним пристанищем». И, перейдя границу, он действительно больше не покидал ее.
Глава 5
Спасительная вода
1572–1574
1
Голландия и Зеландия были хорошо защищены, имея за спиной море, где на данный момент флот гёзов мог самостоятельно сдержать испанцев. В этой северной части Нидерландов Вильгельм мог собрать силы и организовать свою опорную базу. За восемнадцать месяцев, предшествовавших началу наступления в августе 1572 года, Вильгельм с помощью Поля Буйса, Аренда ван Дорпа и Дирка Соноя заложил основы этой структуры. На Юге положение было иным. В первом стремительном броске он, вероятно, действительно рванулся в сторону Брюсселя, жители которого упорно отказывались строить укрепления под руководством испанских солдат, но он не мог позволить себе захватить то, что не смог бы удержать, тем более что, продвинувшись слишком далеко, рисковал потерять все. В случае игры в долгую преимущество было на стороне Альбы, за которым стояли ресурсы всей Испанской империи, как в плане живой силы, так и в плане денег и политического влияния. Вильгельм не смог соперничать с этим. Бесполезно было пытаться повторить во Фландрии и в Брабанте то,
