за двор, навстречу своему потерянному любимому. Андрей тоже её узнал. Он прибавил шаг и помахал рукой. Нюра побежала навстречу, глотая слёзы. Андрей тоже побежал, раскрыв объятия, но потом резко остановился. Счастливая улыбка на его лице сменилась выражением растерянности и страшного предчувствия.
Нюра продолжала бежать, плача навзрыд. Андрей снова бросился ей навстречу. Они обнялись и упали на колени в дорожную пыль, плача на груди друг у друга. Соседи выходили из своих дворов и наблюдали за происходящим. Бабы прикрывали рты руками, сообразив, что здесь произошло. Охали, вздыхали, но никто не решался приблизиться или окликнуть их.
Сквозь рыдания слышались отдельные слова: «Прости меня…», «Прости, родная…», «Слава богу, ты живой». Долго они так стояли на коленях, не разжимая объятий. Нюра была безутешна, понимая, какую страшную ошибку она совершила, изменив себе, своей любви, поддавшись слабости и сомнениям. Андрей проклинал злую судьбу, что так подшутила над ними, над их любовью. Они оба понимали, что ничего уже нельзя изменить. Андрей поднялся с земли, помог встать Нюре, и они сели на лавку. Нюра подняла на любимого заплаканные глаза, полные страдания, неизбежности и бесконечной любви.
– Где же ты был столько времени? – только и смогла она вымолвить.
Андрей провёл рукой по её мягким волосам, жадно всматриваясь в черты любимого лица.
– Все эти годы я служил. Я был в разведке. Потому не мог никому писать, нельзя было. Я всё ждал, что дадут отпуск, но оттуда не отпускают на побывки. Я и сейчас не должен ничего тебе рассказывать.
– Тогда молчи, не говори, – ласково прервала его Нюра, – чтобы не было тебе худо. Ты ни в чём не виноват. Я одна виновата. Я одна!
– Не говори так, не надо, милая. Ты ни в чём не виновата. Пять лет – слишком большой срок. Я всё понимаю.
– Нет, нет! Всё не так! – снова перебила его Нюра. – Мне никто не нужен, кроме тебя. Я не люблю своего мужа, и никогда не любила.
– Зачем же тогда ты вышла за него? – спросил Андрей.
– Не знаю, – Нюра заламывала руки. – От обиды, от отчаяния. Я думала, ты меня забыл.
Андрей взглянул на неё с любовью и болью.
– Милая моя, как же ты настрадалась за эти годы.
– Что же нам теперь делать? – спросила Нюра. – Я не смогу продолжать жить со своим мужем, – сказала она. – Я не хочу с ним жить. Забери меня отсюда, увези с собой куда угодно, мне всё равно. Лишь бы с тобой.
Андрей молчал.
– Почему ты молчишь? – спросила Нюра. – Или ты уже не хочешь быть со мной?
– Хочу, Нюра. Больше всего на свете я хочу этого, – ответил он. – Я мчался к тебе, как только меня отпустили. Я даже дома ещё не был. Я только о тебе думал все эти годы. Но всё изменилось, всё не так просто. Уже поздно что-то менять. Ты замужем, скоро родится ребёнок. Нехорошо это – на чужом несчастье пытаться своё счастье построить. Ты о муже своём подумала? Что будет с ним, если ты от него уйдёшь?
– О, меня это вообще не волнует, – сказала в сердцах Нюра. – Причём тут он вообще?! Ты вернулся, и это главное.
– А что скажут люди? – продолжал Андрей. – Нам ведь среди людей жить, в глаза соседям смотреть.
– Андрей, ты не о том говоришь, – испуганно проговорила Нюра. – Это всё такая ерунда. Оставшись с Михаилом, я сделаю несчастными тебя, себя и его тоже. А если я уйду от него, то пострадает только он, зато два человека, наконец, будут счастливы – мы с тобой.
Андрей упрямо мотал головой.
– Не могу я так, Нюра, – сказал он, – не будет нам счастья. Да и ты со временем станешь винить и упрекать меня, что я не удержал тебя от этого шага, что дал совершить такую ошибку, опозорить твою семью. Да, да, именно так и будет, – настаивал Андрей, видя, что Нюра упрямо мотает головой. – Это ты сейчас готова опрометчиво всё поломать. Но через время, очень скоро тебе станет невыносимо презрение и осуждение соседей, упрёки родни и ненависть семьи твоего мужа. – Он вздохнул. – Видно, не судилось.
– Андрей, не говори так, – Нюра плакала. В глубине души она понимала, что Андрей, скорее всего, прав, но не хотела с этим соглашаться. – Я люблю тебя, только тебя. И я не хочу терять тебя во второй раз. Я прошу тебя, не оставляй меня здесь.
– Прости, любимая. Мне пора.
Андрей поднялся, чтобы уходить. Нюра ухватила его за руку. Он наклонился к ней и крепко поцеловал в губы. Затем высвободил свою руку из Нюрыной и ушёл. Нюра долго смотрела ему вслед сквозь пелену слёз, пока он не скрылся за поворотом дальней улицы. Она проклинала злую судьбу за испытание, себя за малодушие и больше всего Михаила, что так настойчиво добивался её, пока не сдалась. Нюра злилась на себя, что не послушала своего сердца, которое все эти годы подсказывало, что она любима, что надо ждать. Верила кому угодно, только не себе, дала себя уговорить и оттолкнула своё счастье.
3.
После смерти Матвея в семью Лизы снова пришла нужда. Лиза опять вышла на работу, но тех копеек, которые ей платили, едва хватало, чтобы прокормиться. Девочки выросли, повзрослели, им приходилось донашивать платья, пока рукава не уползали до самых локтей. Вера с Шурой носили одну пару обуви на двоих. Приходит, бывало, в дождливую погоду Верочка с первой смены, отдаёт ботинки Шуре – идти в школу на вторую смену. А ботинки мокрые насквозь. И напрасно старается учительница в классе просушить детскую обувь возле печки – она только и успеет, что распариться. И приходится Шуре обувать после уроков тёплые, но мокрые ботинки, и топать целый час домой в чавкающей обуви.
Всю зиму сёстры нянчили по очереди своего двоюродного братца, Нюрыного первенца Виталика. А за это тётка подкармливала их, делилась продуктами, которые сами не успевали доедать – то остатки борща или каши, то овощей подкинет.
Весной Вера с Шурой стали коз соседских пасти, а им за это молоко наливали, а иногда и деньги платили. Всё же помощь матери. Пасли по очереди. Пока Вера в школе, Шура – на лугу. Как Вера из школы вернётся, мать поднимает над домом белый флажок на палке – значит, пришла подмена.
Не любили девчата это дело. Скукота одной на лугу среди коз сидеть. Бывает, сидит Шура на склоне оврага, смотрит вдаль, не завиднеется ли белый флаг над домом – глаза
