проем пялился — драко-он… глядите-ка, и крылья-то у него перепончатые, и гребенчатый хвост, и даже рога, кажется…
— Пойдем, Жень, — потянул меня эльф к лестнице, — ты прими для себя, что так даже лучше. Ты не местный, а всадник со временем единым целым с драконом становится, и друг без друга существовать они уже не могут долго. Куда бы ты его дел там, в своем мире? У вас же драконов нет, насколько я помню.
Нет. И я, подтверждая, помотал головой.
Но, тем не менее, меня посетило видение, как подросший Мелкий резвится в лучах солнца над водой. Над морем? Нет, над Окой! Чешуя его лоснится изумрудным блеском, и отраженные зайцы скачут по склону за рекой, а громадные крылья, как паруса, расправлены по ветру. Под этот глюк тоска охватила меня еще сильней и все нутро мое сжала.
— Давай, ополоснись, а то ты весь в саже, — меж тем говорил Дуля, спускаясь по лестнице чуть впереди меня, — и нам завтрак накроют… если кухни не сгорели совсем. Надо, кстати, сходить посмотреть, что там во дворе, лошадок проведать, справился ли с ними Арч… — он видно был уже весь в заботах и делах, которые требовали внимания после налета драконихи.
В фойе нас встретил Миха:
— Ну что? Улетела? Дожигать не будет?
— Видимо, нет, — пожал плечами Дуля.
— Ну, и славно. Седжо сказал, что кухни не пострадали почти, так что на стол подадут минут через двадцать. Жень, — он повернулся ко мне, — иди наверх, я уже наказал Шуду с Мохом натаскать воды, помоешься и спускайся.
— Я думал, в мыльню надо идти… — не понял я, что с той водой мне в комнатах делать, в тазу, что ли плескаться?
— Так в комнате с удобствами ты не был что ли еще? Там дед твой… гхм… все обустроил. Пошли, покажу, все равно пока ждать приходиться…
Вчера вечером гном меня торопил, а потому в прикрытую шпалерой дверку в спальне я действительно едва заглянул и в свете тусклой «лампочки», что там, не особо понял. Теперь же разглядывал содержимое уборной с немалым интересом.
Вот что сказать? Читал я книги про разных попаданцев в средневековье — парни всегда что-то из своего времени привносили полезного, прогрессорствовали по мере сил, так сказать. Вот и мой дед тоже…
Напрогрессорствовал… слегка.
Прямо против входа к стене была приставлена лестница, слева от нее стоял унитаз, почти обычный, вот только не фаянсовый точно. А из чего?
— У гномов заказывали! — гордо пояснил Миха. — Так работать по камню никто больше не может!
А то! Но мог бы и сам догадаться…
По форме он был — вполне, и коленце внизу даже имелось. Деревянная сидушка тоже как настоящая была. Но все же самой замечательной частью чудо-сральника я бы определил сливной бачок, вознесенный на трубе метра на два вверх и имеющий сбоку висюльку на веревочке.
Зашибись!
Я такие только в фильмах видел, в тех, где действие происходит в пятидесятые-шестидесятые года прошлого века.
Не удержался и дернул за висюльку.
Птд-дыш-ш-ш! Звук получился характерным, знакомым и подходящим месту вполне.
— Вот что ты сейчас сделал, позволь тебя спросить? — с интересом посмотрел на меня, играющегося с допотопным унитазом, гном.
— По всей видимости, смыл…
— Ну да, ну да… а теперь лезь наверх и выливай ведро воды в тот горшок, — и указал мне на сливной бачок. — Не хочешь сам, зови слуг.
— В смысле?! — опешил я, приметив в этот момент еще и полное ведро с другой стороны от унитаза.
— А тебя совсем не заинтересовало, почему между сортиром и этим вашим душмом, лестница стоит?
Душмом? Ах — да, душем! Теперь я и это чудо дедовой прогрессивной мысли узрел.
Тут тоже вроде все по уму сделано. Выложенный из камня высокий поддон с дыркой слива в центре, сверху бочка винная висит, к кранику которой присобачен, как у лейки, раструб, протыканный видно в произвольном порядке простым гвоздем.
Вот только лестница…
Зачем?
— У вас что, водопровода нет?! — прибалдел я от такой догадки, заодно и вспоминая, что воду сюда велено — носить. — Канализация, насколько, понимаю, есть, а воду не провели?! Это как?!
— Да здесь никто, кроме нас с Дулей, считай, постоянно и не живет. Вот, канало… канули…
— Канализацию, — подсказал ему.
— Ну, да — говноспуск, сделали, а до водовода так и не дошло. Цивилизованные магистры, как твой дед, как-то вот по облегченному варианту обустроились. Остальные же, привычны до ветру бегать во двор, или на крайняк, вазой ночной обходиться. А тут и вовсе, как эту, канули… тьфу, ты понял что, провели лет сто назад, так сразу сральники на всех этажах и обустроили! Вообще красотень стала — жопы по зиме теперь морозить не надо! Ну, а с водой как-то уже не так напряжно, мыльня-то наша, всяко лучше этого вашего душма!
С этим согласен, тем более что и «душм» тут не ахти — попробуй, набери такую бочку, если подвода воды нет! Так что товарищ, не имеющий привычки к подобному кайфу, допускаю, может им и пренебречь.
Ну и последним номером фриковатых сантехнических удобств, представленных мне гномом, были раковина с умывальником, спрятавшиеся за дверью. Медный таз на тумбочке и сверху на стене подвешен обычный глиняный горшок с ерзающим штырьком, который при нажатии выпускает из емкости воду.
Хотя — нет, напоследок мне было предъявлено нечто, после чего есть суп, разлитый из фаянсовой расписной супницы, я, наверное, больше не смогу…
— Вот, — ткнул Миха пальцем в красивейшую вещь, стоящую на нижней полке под стопкой полотенец, — все нормально пользуют — удобно, просто и никаких тебе ведер с водой по этажам таскать не нужно! А вы, цивилизованные, вечно с придурью какой-то, которая усложняет все! Давай, мойся уже, пока вода не остыла.
На этом он вышел и оставил меня развлекаться с этими монстрами от сантехники самостоятельно.
Завтракалось без Мелкого, заглядывающего в мою тарелку в поисках лучшего куска, как-то без аппетита, хотя — признаю, местный повар расстараться сумел. Особенно, если помнить, что с утра пораньше его палили драконьим огнем, отчего пришлось мужику поневоле стать спринтером… уж не знаю, сколько там по метражу выпало отмотать дядьке, но что бегать пришлось быстро, тут даже не стоит и гадать.
Гном вот отдал его стойкости должное и немного подгоревшую кашу наворачивал легко, да и всего остального отведал.
Эльф же, как и вечером, строил из себя девицу на диете и сырник на мелкие кусочки крошил, не столько вкушая, сколько размазывая по тарелке сметану. Но
