мог встречаться с д’Артаньяном или по крайней мере с людьми, хорошо знавшими лейтенанта мушкетеров. Возникает, однако, вопрос: можно ли доверять сведениям, содержащимся в «Мемуарах д’Артаньяна», или же они являются плодом воображения де Куртиля? Начав свою карьеру в армии и дослужившись до капитана, Гасьен де Куртиль стал впоследствии плодовитым писателем. Его перу принадлежит несколько сатирических описаний придворного быта, которые он анонимно издал, находясь в эмиграции в Голландии. Возвратившись в 1683 г. во Францию, Гасьен де Куртиль был посажен в Бастилию, где провел шесть лет. Выйдя на свободу, он снова отправился в Голландию, где и опубликовал в числе других книг «Мемуары д’Артаньяна»[212], потом опять вернулся во Францию и вновь перекочевал надолго в Бастилию. Умер в Париже в 1712 г.
Несомненно, что в произведениях Гасьена де Куртиля, которого иногда не без основания считают автором первых во Франции исторических романов, переплетаются правда и какая-то доля вымысла. Вместе с тем надо учесть, что современники ссылались на его «Мемуары» как на солидный и заслуживающий доверия источник.
Конечно, д’Артаньян де Куртиля оставался бледной тенью литературного героя, созданного талантом Дюма. Удалой сорви-голова, равно непобедимый на поле брани и в споре за дружеским столом, лучшая шпага королевства и проницательный ум, непоколебимая верность и трезвый расчет, не знающая преград, неукротимая отвага, презрение к любой опасности, находчивость в беде и ясное понимание своих интересов, пылкость чувств и практическая смекалка, юношеский задор и глубокое знание людей, благородное бескорыстие там, где затронута честь и дружба, рядом с прижимистостью делового человека, знающего себе цену и умеющего дорого продавать свои услуги, — только этот д’Артаньян, которого мы узнали из романа Дюма, полный противоречий и огня, непосредственности и обаяния, завоевал сердца миллионов. Его прототип вряд ли обладал многими из этих достоинств, полюбившихся читателям Дюма, но он тоже был личностью не совсем заурядной[213].
Вначале нас ждет разочарование. Дюма отнес рождение д’Артаньяна на 16 лет назад, и храбрый гасконец никак не мог по возрасту принимать участие ни в одном из исторических событий, описанных в «Трех мушкетерах», поскольку они происходили между 1625 и 1628 гг. Однако ряд приключений, которые пришлось пережить д’Артаньяну в романе, например столкновение со знатным придворным (у Дюма — Рошфором) на пути в Париж или борьба со зловещей красавицей леди Винтер, если верить Куртилю, действительно имели место, только примерно на полтора десятка лет позднее, уже после смерти Ришелье. Надо лишь добавить, что кое-кто из противников д’Артаньяна на дуэлях — здесь опять у Дюма фигурируют реальные люди — не были убиты, а благополучно дожили, иные до очень преклонных лет. Зато во многих событиях, о которых повествуется в романах «20 лет спустя» и «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя», д’Артаньян действительно являлся немаловажным участником, пусть и не столь значительным, как в романах Дюма.
Начиная с 1646 г. д’Артаньян выполнял ряд секретных поручений Мазарини как военного, так и дипломатического характера. Однако сообщение де Куртиля, что Мазарини поручил д’Артаньяну секретную миссию в Англии, кажется, не находит подтверждения в документах. Когда Мазарини в марте 1651 г. вынужден был временно покинуть Францию, д’Артаньян, будучи его доверенным лицом, ездил то к кельнскому курфюрсту, то к Кольберу, Фуке и другим сторонникам кардинала во французской столице. В конце декабря того же года Мазарини вернулся во Францию, и д’Артаньян стал осуществлять ловкий план переманивания вельмож на сторону кардинала. Задания, которые выполнял д’Артаньян, представляли собой обычно причудливое сочетание тайной дипломатии и разведки. Многие из них, вероятно, остались нам неизвестны. Сохранился отрывок письма Мазарини от 9 ноября 1655 г. к одному из своих сторонников: «Англичанин, которого я направил Вам при посредстве иезуита отца д’Артаньяна, несомненно, сообщит весьма секретные и важные сведения, так как я разведал другим путем часть того, что замышляют Кромвель, испанцы, находящиеся во Фландрии, и принц Конде» [214]. Д’Артаньян в роли Арамиса и к тому же по поручению Мазарини — такой сцены не изобрел и Дюма!
В 1655 или 1656 г. д’Артаньян был назначен на важный пост капитана гвардии, позднее стал лейтенантом и капитаном мушкетеров, принимал участие в сражениях с испанцами вплоть до заключения Пиренейского мира в 1659 г., а позднее — в войнах Людовика XIV против Голландии.
В начале правления «короля-солнце» он сыграл немаловажную роль в процессе Фуке.
1 сентября 1661 г. в Нант, где находился тогда двор, Людовик XIV приказал вызвать д’Артаньяна, чтобы поручить ему арест Фуке. Королю доложили, что лейтенант мушкетеров нездоров. Людовик не поверил, подозревая, что гасконец пытается уклониться от неприятного поручения. По приказу Людовика мушкетера на носилках доставили в королевский кабинет. Лишь убедившись, что офицер действительно болен, Людовик смягчился. Он настолько полагался на верность и ловкость д’Артаньяна, что отложил арест Фуке на три дня, пока гасконец не выздоровеет. 5 сентября в Нанте Фуке был арестован д’Артаньяном[215]. Когда мушкетер узнал, что его прочат на роль стража при Фуке в Пинероле, он заявил Кольберу:
— Я предпочитаю служить простым солдатом, чем заделаться тюремщиком.
— Пойдите и заявите об этом королю, — иронически ответил Кольбер.
Мушкетер неожиданно последовал этому совету и сообщил Людовику XIV о своем отказе. Король, хорошо относившийся к д’Артаньяну, лишь улыбнулся:
— Я вас за это только еще больше уважаю, ведь ремесло тюремщика обогащает, тогда как военное ремесло…
Снисходительность короля, вероятно, была вызвана тем, что он уже понял, насколько мушкетер не подходил для роли, на которую его прочили. Была найдена куда более подходящая кандидатура в лице Б. де Сен-Мара, помощника д’Артаньяна.
Сменив несколько мест заключения, Фуке оказался в Венсеннском. замке. Титул сюринтенданта был ликвидирован, и Кольбер, к которому перешло заведование финансами, получил (и то лишь через несколько лет) другой чин — генерального контролера. Одновременно были задержаны члены семьи Фуке, произведен обыск в его замках, где среди прочих бумаг обнаружили план укрепления и обороны Бель-Иля.
Не желая предавать Фуке суду парижского парламента, Людовик 15 ноября 1661 г. опубликовал эдикт о создании специальной палаты правосудия для расследования злоупотреблений в финансовом ведомстве за предшествовавшую четверть века. Столь обширная программа ревизии была призвана послужить объяснением, почему связанный с нею процесс Фуке был изъят из ведения парижского парламента, который обладал правам судить своих членов. Кроме того, всестороннее выяснение непорядков в управлении государственными финансами должно было обратить против Фуке гнев французского населения, задавленного налоговым гнетом. Состав комиссии подбирался из числа врагов обвиняемого[216] и лиц, на которых можно было рассчитывать как на простых исполнителей королевской воли.
Заседания палаты начались 3 декабря 1661 г.,
