подходит. В нем нет смысла. Совершенно не то, что мы хотим. Невозможно понять, что за песня. Звучит как сплошная каша».
– Сейчас самый успешный альбом в мире у Def Leppard, – ответил Эдди. Я видел, что он начинает раздражаться. – Послушайте, как они звучат. Очень современно.
– Мы не Def Leppard. Anthrax звучат совершенно по-другому. Ты не можешь прилепить нам их звучание.
Он упорно отстаивал свою позицию, а я – свою. Но я бы в жизни не допустил, чтобы наш альбом так звучал. Это был бы конец. И я сказал: «Эдди, нужно убрать реверберацию и задержку».
«Не надо мне говорить, как сводить альбом, – выпалил он. – Я продюсировал, когда тебя еще в помине не было».
Я настоял на своем. «Послушай, дружище! Ты – прекрасный продюсер. Мне нравится твоя работа. Но это наш альбом. Это пластинка Anthrax. Ты можешь записать еще пять сотен альбомов с пятью сотнями групп, но это наш альбом. И мы сделаем так, как считаем нужным. Может быть, после этой пластинки другого шанса не будет, кто знает? Она должна быть такой, как мы хотим».
Я думал, этого будет достаточно, но Эдди не сдавался: «Блядь, я не делаю таких пластинок».
«Тогда у нас большие проблемы, – сказал я. Я не мог поверить, что вел себя настолько упрямо с Эдди Крамером, но на кону была наша карьера. – Нам нужно услышать эти песни без реверберации. Можешь убрать эту сраную реверберацию и засушить звучание, как ты делал в 1970-х?»
Он ударил кулаком по микшерному пульту:
– Ты себя Богом возомнил? Кто тебе дал такое право?
– Нет, не возомнил, Эдди, но в Anthrax я разбираюсь лучше тебя, – в тот момент мне было плевать, если бы один из моих кумиров решил, что я плаксивый засранец. – Либо ты убираешь эту чертову реверберацию, либо мы звоним лейблу и ищем тебе замену.
– Ладно, ладно! Приходите через два часа.
Он пытался сделать дерьмовое звучание, полностью убрав реверберацию и задержку. Обычно реверберация присутствует, как минимум, в вокале. Но он повел себя как придурок и убрал все. Может быть, он думал, нам не понравится и мы с ним согласимся. Но не тут-то было. Звучало охуительно, будто нас били в грудь. Мы были в экстазе и не сдерживали эмоций. Именно такого звучания мы и хотели добиться на двух предыдущих пластинках, но не получилось. Мне кажется, наш энтузиазм его покорил. Эдди видел, как мы довольны звучанием, и изменил свое отношение. Мы пересекли границы дозволенного, но стало только лучше. Больше у нас с ним не было проблем. Он добавил кое-какие эффекты в рабочий барабан и вокал, чтобы получилось мощнее, и нас это устроило. Мы работали вместе. Жаль, не осталось черновых миксов. Я бы показал, как Эдди хотел свести наш альбом. Матт Ланг, безусловно, совершил революцию с альбомом «Hysteria», но мы в этом участвовать не хотели.
Во время сессии «Among The Living» мы наконец-то записали студийную версию «I’m The Man». Снова ее прослушав, мы подумали, что звучит прикольно, забавно и оригинально, но куда вставить Beastie Boys? Все строчки были заняты. Либо кто-нибудь должен был уступить свою партию, либо обойдемся без Beastie Boys. Как говорится, из песни слов не выкинешь, поэтому мы все оставили как есть.
Несколько месяцев спустя мы столкнулись с ребятами из Beastie Boys на концерте в Нью-Йорке, и Эд-Рок спросил: «Эй, ну че там с песней?» Альбом «Licensed to Ill» вышел, но еще не произвел фурор. Не знаю, что бы это изменило, но я им сказал: «О, мы сами справились, и получилось реально круто. Скорее бы вы, ребята, это услышали». Им было все равно. Они не сидели у телефона и не ждали, когда мы их пригласим. Конечно, было бы прикольно записать песню с ними, но она и так отлично звучала, хотя мы и не думали, что из нее что-нибудь выйдет.
На альбом «Among The Living» мы ее поместить не могли, поскольку она бы сильно выбивалась. Пластинка была очень мрачная и яростная, и не хотелось нарушать атмосферу. К тому же мы сомневались, что фэнам песня придется по вкусу. Наш британский лейбл выпустил двенадцатидюймовый сингл «I Am The Law», и я их спросил: «А что, если на вторую сторону мы поместим “I’m The Man”? Если кому-то не понравится, это быстро забудется. Это же вторая сторона. Прикол. Кому какое дело? Ха-ха, было забавно, и больше мы такое не сделаем».
Ко всеобщему удивлению, они выпустили песню на сингле, и песня стала настоящим хитом. Через несколько месяцев из второй стороны сингла «I’m The Law» песня превратилась в самостоятельный миньон, куда вошли две студийные версии (одна была с цензурой для радио), одна концертная, живая запись «I Am The Law» и «Caught In a Mosh» и кавер на «Sabbath Bloody Sabbath» группы Black Sabbath.
В 1987 году мы сыграли «I’m The Man» на фестивале «Монстры рока» в Касл-Донингтоне перед публикой в 80 000 человек, и они пели каждое слово. Это было нелепо, но в то же время очень круто, потому что мы показали, что рубим не только трэш. Мы были трэшевой группой, но могли постебаться над рэпом, вставить в середину песни «Хава нагилу» и записать кавер на Black Sabbath. Однако меня по-прежнему мучил вопрос: «Неужели не понятно, что это просто прикол, который мы придумали с моим корешем Джоном, сидя у меня в комнате? Я играю “Хава нагилу”, которую исполняют, когда все собираются в круг и танцуют хору[58], и семья мальчика, проходящего обряд бар-мицва, ставит его на стул и поднимает вверх. Кто-нибудь вообще в курсе?»
Это было неважно. Народ сожрал с удовольствием и хотел еще, и на концертах до сих пор постоянно просят сыграть эту песню. И время от времени мы веселим публику. Играем два куплета и два припева, а потом начинаем другую песню, пока толпа сходит с ума. Мне всегда нравилось, что Anthrax не загоняют себя в рамки. Slayer придерживаются определенного образа – никаких улыбок. Только ярость и свирепость. Даже Metallica и Megadeth всегда выглядели и вели себя на сцене определенным образом. И это не шаблон; когда они играют вместе, они действительно такие. Но у нас никогда не было необходимости вписываться в определенные рамки и шаблоны, что позволяет нам экспериментировать. Мы записали «I’m The Man», а через несколько лет вернулись с Public Enemy и сыграли металлический кавер на «Bring The Noise», и фэнам понравилось. Я думаю, дело в том, что мы из Нью-Йорка, а не из Сан-Франциско или Лос-Анджелеса. После ухода Тербина
