ведь дуреха, напридумывала всяких разностей, перетряслась от испуга и предвкушений, почувствовала себя чуть ли не героиней, отправляющейся на подвиг, а подвиг-то на деле оказался ужином с салатиками, буженинкой и тортиком, купленными в супермаркете. Ну да, еще с цветами — про них Саша не забыл. Мужественная героиня в цветах — это почти что памятник. Только совершенно непонятно, за какие заслуги такая честь. Очень забавно!
Саша сделал первый шаг в тот момент, когда Лиза уже сделала несколько шагов — причем по направлению к входной двери. Время было не позднее, но то самое, когда пора ставить точку, говорить прощальные слова и благодарить за гостеприимство. Саша вдруг подошел и обнял ее за плечи. Плечам мгновенно стало жарко, хотя руки у Саши были холодные — Лизе даже показалось, что они сейчас зашипят, словно льдинки на раскаленной сковородке. Потом он как-то неловко ткнулся губами ей в шею, тут же отпрянул, уставился на Лизу испуганными глазами и покраснел. Лиза взора не отвела, только вся сжалась внутри и, почти не разжимая губ, прикоснулась к Сашиной щеке. Щека дернулась, будто это и не губы были, а электрошокер.
Конечно, Лиза все знала про «это», но… чисто теоретически — из книжек, из кино, из рассказов все той же ушлой Нины. Периодически она фантазировала, как «это» будет на практике, и всегда получалось, что будет как в книжках, кино и немножко в Нининых рассказах. Впрочем, в рассказах ей далеко не все нравилось, а вот в книжках и кино обычно все выглядело восхитительно и упоительно. Лизе казалось, что у нее должно быть именно так, а иначе и смысла нет. Иногда она пыталась нарисовать себе образ мужчины, который будет первым, и получалось, что он, разумеется, любимый и любящий, понимающий и умеющий, умный, сильный, добрый… и так далее и тому подобное — в полном соответствии с традиционными девичьими грезами, в которые Лиза перестала верить лет с семнадцати, но все же в тайне надеясь, что хоть в чем-то они совпадут с реальностью.
Конечно, Саша все знал про «это», но… тоже чисто теоретически.
Теория совместилась с теорией, «плюс» соединился с «плюсом», и получился «минус».
Нет, ничего страшного не произошло. Они очень быстро поняли: никто не сможет стать «ведущим», а тем более «учителем», оба они «ученики», которым придется ставить свой первый опыт самостоятельно, и каждый удивился, потому что рассчитывал на иное. В какое-то мгновение они даже испугались и метнулись на противоположные стороны кровати, но кровать была односпальной, и все равно получалось, что они прижимались телами. Можно было, разумеется, встать, одеться, произнести некие приличествующие слова, но Лизе показалось, что это будет жестоко, а Саше, судя по всему, показалось, что это будет унизительно.
Они очень старались. Они искренне помогали друг другу, подбадривали друг друга и походили не на любовников, а на верных друзей, пытающихся совместными усилиями то ли выбраться из топкого болота, то ли вскарабкаться на крутую гору. Примерно через час у них наконец все получилось, и они распластались на постели не столько от пережитой страсти, сколько от тяжелой работы. В тот, самый главный момент Лиза почти не почувствовала боли, о которой ей рассказывала Нина, а Саша не ощутил того «взрыва», о котором живописали его друзья. Они ни о чем не жалели, но втайне каждый испытывал разочарование. Практика оказалась гораздо менее привлекательной, нежели теория.
Саша был мил, внимателен, обходителен, но он не был ни любящим мужчиной, ни любимым. Лиза была ласкова, отзывчива, душевна, но она не была ни любящей женщиной, ни любимой. Совместными усилиями они сотворили друг из друга мужчину и женщину, но ничего более они сотворить не смогли. Впрочем, на сей раз и не слишком старались.
Примерно полгода они еще периодически созванивались, болтая о том о сем и ни о чем серьезном, а потом совершенно естественным образом свели все на нет, сохранив добрые, но отнюдь не требующие продолжения воспоминания.
С того времени прошло пять лет. Лиза не знала, как сложилась личная жизнь Саши, но в ее личной жизни ничего интересного не произошло. Ну ровным счетом ничегошеньки! Ни одного, даже самого маленького, приключения! Парни по-прежнему занимали место на расстоянии, а Саша так и остался Лизиным первым и последним мужчиной.
И вот теперь она сама организовала себе личную жизнь — вернее, устроила игру в эту самую личную жизнь, втянула в нее Володю Гриневича, который оказался далеко не бесталанным партнером. По крайней мере, своей ролью он проникся настолько, что даже при Ляховых продолжал изображать ухажера.
Лизе вдруг стало неприятно. Саша Спицын как мужчина ничего толком не умел, но он ничего и не изображал — был искренним в своем старании стать мужчиной. А Володя Гриневич наверняка все умеет, но устраивает спектакль. Он конечно же давно соединил теорию с практикой и, возможно, очень даже успешно, и ведет себя уверенно, и наслаждается собственной ролью героя-любовника. Хотя какой уж тут герой, а тем более любовник!
— Ты это чего скуксилась-то? — окликнула Зойка, подтаскивая от мангала очередную порцию шашлыков.
— А? — очнулась от своих мыслей Лиза. — Скуксилась? Почему?
— А потому, что физиономия у тебя стала такая… — Зойка изобразила шампурами замысловатый зигзаг, — будто тебе вместо куска мяса кость подсунули.
— Ерунда! Тебе почудилось, — отмахнулась Лиза, поймав на себе короткий, но очень внимательный взгляд Володи.
— Да? Ну и ладно! — легко отреагировала Зойка, а Володя добавил:
— Не приставай к девушке, она, может, расслабилась, вспомнила о чем-то своем, девичьем, а ты сразу «скуксилась».
И положил на Лизину тарелку самые аппетитные куски мяса. И еще подмигнул эдак заговорщицки, отчего у Лизы екнуло в груди. Гриневич иронизирует или подбадривает? Или мысли ее читает? Ну, это уж слишком, это уж точно фантазии!
— Здесь очень хорошо, — сказала Лиза. — Свежий воздух, шашлыки, замечательная компания… Я действительно расслабилась…
— Вот и правильно! — одобрила Зойка.
Ляховы намерились остаться на даче до конца воскресенья и гостям предложили, тут же прикинув, как можно вполне сносно разместиться всем в небольшом домике, но Лиза с Володей засобирались в город.
— Жаль, конечно, а то бы посидели еще, костерок бы разожгли, последние ведь добрые денечки, — засокрушался Толик, а Зойка лишь вздохнула:
— До чего неохота послезавтра на работу топать и по спортзалу эту недоросль гонять.
Лиза тоже вздохнула, потому что ей самой не хотелось в школу, хотя именно в школу она всегда ходила с удовольствием — с самого детства и до недавних дней.
На прощание Зойка сунула каждому из гостей по пакету с уже остывшими шашлыками. Лиза принялась отнекиваться, а Володя благодарно чмокнул подругу в
