Книга Путинбург - Дмитрий Запольский

он презирал до глубины души. Воров — меньше. Березовского[336] считал мелким жуликом. Как-то мне прямо сказал: «Он плохо кончит! Игры с семьей Бори[337] — скверная затея. Там умные. Они ему накидали фальшак, фармазоны[338]! А этот повелся. И бабло у него быстро улетит с таким подходом. Шлепнут, даже крякнуть не успеет».

Новоселов общался с Абрамовичем[339]. С Соросом[340]. С функционерами китайской КПК[341]. «Разведка под прикрытием, хотят здесь контролировать своих, — говорил мне Новоселов в ответ на немой вопрос, зачем он тратит время на бесконечные чаепития с пожилыми китайцами в черных костюмах. — Мы предложим им построить город-спутник. Надо срочно вызвать воров из Хабаровска, пусть организуют тему. Мы без них не справимся, Восток — дело тонкое». И вскоре в Петербурге действительно нарисовались сначала воры с Дальнего Востока, а потом и знаменитый «китайский квартал», инвестиционный проект «Балтийская жемчужина». Новоселов слов на ветер не бросал.

Воров он привечал больше, чем бандитов. «Почему Костя[342] не хочет брать корону? Я же все решил, со всеми договорился! Вот чудик!» Действительно, друг детства Новоселова Константин Карольевич Яковлев, Костя Могила, в то время фактически был смотрящим по Питеру от воровского сообщества. И это было не частной инициативой Новоселова: ситуация в Северной столице напрягала окружение Ельцина. Надо было как-то предотвратить фатальное усиление тамбовских, выстроить противовес. Новоселов, куря «Парламент» пачку за пачкой в своем кабинете на втором этаже Мариинского дворца, придумывал схемы сдержек и противовесов. Он хотел вернуть, точнее, не вернуть, а инсталлировать, как он выражался, воров в город. Петербург никогда не был воровской столицей. И в нем не было единого суда, решения которого были бы окончательны (горсуд на Фонтанке не в счет, его можно было купить). А вот такого, чтобы решил — и все, не было. Это приводило к постоянным разборкам, перетягиванию каната и прочим неприятностям.

— Пойми, Дима, — объяснял Шелкопряд, наливая чай от китайских чекистов в антикварные чашечки. Церемония ежедневно проводилась в его личном офисе на Галерной улице, где, в отличие от Мариинского дворца, Новоселов разруливал чисто теневые проблемы. Там в приемной томились не депутаты и помощники с бумажками, а серьезные авторитеты характерной наружности преимущественно с раздутыми от бабла портфелями. — Городу нужны инвестиции. Толян-мудила[343] своей болтовней только всех распугивает. А нам нужны гостиницы, транспорт, дороги, стадионы. И главное — порты! Вон в области американцы от Рыжего[344] третий завод закладывают! А у нас — только разговоры!

Действительно, Вадим Густов, коммунистический губернатор Ленинградской области, сумел через окружение Чубайса договориться о колоссальных инвестициях: строились заводы Caterpillar, Ford, Coca-Cola. И всячески раскручивал тему бандитского Петербурга. Типа не ходите, дети, в Африку гулять. При этом в город инвесторы шли крайне неохотно, опасаясь непредсказуемых бандитов. Новоселов считал, что надо бандитов подвинуть с помощью воров. Он покровительствовал Деду Хасану, взяв его под свою опеку, планируя сделать Могилу вором в законе и дать тому верховный статус разруливающего. Но Костя не проявлял должного энтузиазма, да и вообще не намеревался взваливать на себя такую ношу, мечтая вырваться из удушливой болотной питерской атмосферы на просторы Москвы. И Новоселова он немного опасался, понимая, что, если все пойдет по плану Виктора, он, Могила, окажется не верховным судьей, а просто ответственным за разруливание в команде Шелкопряда. А тут как раз наметились выборы Ельцина на второй срок. Чубайс убедил Таню[345], та убедила папу: если не взять срочно все телевидение в стране под себя, папа проиграет Зюганову. Операцию взялся исполнять Береза[346]. И начал большой тур переговоров, выискивая в каждом регионе страны «ничейные» телеканалы и влиятельные СМИ, находя воров, которые могли бы их прибрать к рукам, и решая, что дать ворам в качестве компенсации за их труды праведные. Причем сделать все надо было нежно, тактично, мягко. Чтобы без воплей и крови. И желательно даже без синяков.

— Сегодня будем твою судьбу решать, — сказал мне Новоселов. — Да не физдипи[347] ты! Все будет чики-чики[348]. Никто не уйдет обиженным. Кстати, кто хозяин «11 канала»? Михо на паях с Сергеичем[349]? Ладно, значит, тебе повезло.

И Новоселов опять утонул в улыбке Чеширского кота. Казалось, у него не было тела. Вообще. Нечто, растекшееся по инвалидной коляске, ему не принадлежало совсем. И даже руки, слабые плечи, втянутая шея — все это было просто приложением к его взгляду карих сверлящих собеседника глаз, заплывших веками. Он был головой профессора Доуэля[350].

Потом, через много лет, катаясь на горных лыжах, я сломал ногу. Заклинило крепление. Пока везли до города, пока трясли в машине, осколки костей повредили сосуды, и в госпитале мне чуть не ампутировали правую ногу по колено. К счастью, повезло, отделался несколькими операциями и параличом нескольких мышц стопы. Но вот месяц на больничной койке, а потом два месяца в кресле-каталке запомнились мне надолго. Я все время вспоминал Новоселова. Я ощутил себя в его шкуре. Боль, беспомощность, неподвижность — я бы не смог. Не та закваска. До сих пор не понимаю до конца: как он сумел сделать из своей трагедии свой же триумф?

Но вернемся в 1995 год. Тогда Чубайс подготовил указ Ельцина о закрытии телекомпании «Петербург», вещавшей на всю страну. Точнее, о передаче ее региональной сети новому каналу «Культура». А две тысячи сотрудников питерского ТВ оказались не у дел. Идея принадлежала Новоселову. Меня это не касалось, программы, которые я вел и продюсировал, выходили на «Русском видео — 11 канале» и на частном «Региональном телевидении» и по рейтингам обходили государственное ТВ. Новоселов предложил Березовскому передать все остальные телеканалы Косте Могиле. Сказано — сделано. Костя получил на свои компании экспортные квоты на нефть, доход от которых перекрывал все возможные расходы, и за пару недель договорился со всеми вещателями.

— Только не говори никому, что теперь я хозяин, — просил меня Костя. — Пусть все считают хозяином Лисовского и Бадрика[351]. Не любят они меня. Твои коллеги-журналисты сделали из меня какого-то монстра. А я вообще давно уже честный бизнесмен. Витя Новоселов у нас смотрящий, а не я!

Костя Могила, конечно, преувеличивал, убеждая меня во вторичности своей роли. Но в каждой шутке есть доля шутки. По влиянию на теневую политику в городе Новоселов опережал Костю.

Константин взял под свое крыло «Региональное телевидение», 22-й канал, 36-й и еще парочку мелких. НТВ в этом процессе приватизации не задействовали, так