коттах, люди в складчатых плащах, люди с волами и корзинами, люди на земле и у дверей кабаков…
Кобыла пыталась притормозить, чтобы не сбивать горожан, но Морай лишь крепче сжал её бока.
— Прочь! — рявкал он, и люди шарахались в ужасе. Они знали громовой голос маргота.
Он срезал через центральные улицы, где даже ночью было не протолкнуться. Когда дорогу ему преградил экипаж, запряжённый двумя лошадьми, он вдруг выхватил меч и рассёк их морды, заставив скакунов с визгом рвануться в сторону от него — и освободить ему путь.
Эйра едва могла удержаться за спиной маргота. Она цеплялась за него куда сильнее, чем раньше. Но он уже не обращал внимание на эти неудобства.
Они промчались по площади перед триконхом, и Эйра с удивлением обнаружила, что на месте храма трёх богов торчат обугленные столбы. На брусчатом просторе кобыла мчалась вперёд легко, будто летела. И Морай неожиданно крикнул через плечо:
— Эйра, ты славная шлюха! Я пошлю за тобой в «Дом», будь уверена.
Она разомкнула губы, не зная, чем ответить. Она пробормотала невнятное «спасибо», а после Морай вдруг пихнул её плечом, и она упала с лошади на вытоптанную клумбу во дворе Покоя.
Затем маргот круто развернул кобылу и погнал её по дороге к пещере, через Лордские Склепы. Мечи Мора во дворе даже возгласить приветствия не успели — за всадником остались лишь клубы пыли.
Эйра встала с колен. Отряхнула подол своей чёрной рясы и с обидой шмыгнула носом.
«Мне не достаёт храбрости сказать ему, что я больше не шлюха. Я, похоже, и впрямь навеки буду шлюхой, которую так и скидывают с седла».
Растерянная, она сжала лямку своей сумки. Посмотрела на мечей Мора в чёрных плащах. Потопталась на месте. Обвела глазами трёхэтажный особняк-палас, над которым кружили вороны. И решила, что теперь делать нечего — придётся идти в «Дом» и просить о ночлеге.
Но вдруг она увидела, что к ней через весь двор спешит леди Мальтара.
Невысокая, узкоплечая, словно детская кукла, она была, как и тогда, одета в штаны и кафтан. Её светлые волосы цвета жемчуга и лунного камня вспушились на веру, а глаза взволнованно блестели.
— Шлюха, — позвала она. — Что это было? Откуда он привёз тебя?
— Из лесов подле Кирабо, миледи, — Эйра сделала нелепый реверанс в своей измазанной рясе и мужских ботинках. — Маргот упал со спины своего дракона. Мне выпала честь помочь ему.
Глаза Мальтары расширились. Она была взволнована и несчастна.
— Он цел? — было единственным, что она спросила.
— Да, он спешил к Скаре, миледи.
Она покивала, но её серо-голубые глаза увлажнились.
«Кажется, она очень волнуется за брата», — подумала Эйра.
Но Мальтара мгновенно ожесточилась и командирским голосом произнесла:
— Дозорный! Ко мне. Проводи шлюху в «Дом».
Эйра склонила голову, прощаясь, и последовала обратно в город вслед за своим провожатым. У неё страшно болели ягодицы после первой за всю жизнь верховой езды — в том смысле, что на лошади. И она с трудом переставляла ноги. Меч Мора косился на неё с усмешкой, думая, что ей так досталось от маргота.
Но ей было не до шуток.
Она вновь положила руку на резную ручку двери. И нажала.
«Дом» встретил её изумлёнными взглядами множества девочек. Даже Чаркат сперва перегородил ей дорогу, решив, что это какая-то нищенка сунулась внутрь.
Но это была всего лишь она, Чёрная Эйра в грязном балахоне, ботинках и с сумкой.
«Лопата осталась у дороги», — подумала она грустно. Однако «подруг» приветствовала усталой улыбкой.
— Жница! — изумлённо воскликнула Болтливая. Но не стала приближаться к ней, словно побоялась, что куртизанка, ушедшая в схаалитки, уже успела замараться об мертвецов и принесла на себе вшей.
Госпожа Грация не заставила себя долго ждать. Она явилась, шурша двойной юбкой, и недоуменно захлопала глазами при виде девушки. Эйра поклонилась ей.
— Почтенная, я… я прошу прощения, что вновь потревожила вас. Я не стала бы просить вас о крове даже если б меня привели в Брезар крайние обстоятельства, но теперь… это совершенно критические обстоятельства.
Озорная и Любопытная подались вперёд, изучая её жуткий внешний вид, будто у чёрного пугала.
А Эйра довершила:
— Это маргот привёз меня назад.
Какой фурор произвели её слова! Девушки заахали, вскочили, заголосили:
— Боже мой! Боже мой!
Грация сморщилась от их гвалта и поманила Эйру за собой.
— Пошли, побеседуем, душечка, — сказала она. — Только оставь это ужасное барахло при входе!
— Как так вышло? Как? — донимали её все, особенно Болтливая, покуда она переодевалась в дежурное платье цвета фуксии.
— Я расскажу, — заверила Эйра. — Дайте только обсудить это с Почтенной.
«Очень неловко возвращаться после того, что я наговорила».
Блудная «дочь» явилась в бархатную розовую комнату с понурой головой. Она заламывала себе пальцы и кусала губу, но Грация привычно запретила ей:
— Не кусай, попортишь!
После чего они обе помрачнели, рассматривая друг друга.
Лишь когда внизу хлопнула дверь, зазвучали голоса визитёров и елейные смешки ластящихся девушек, Эйра встряхнулась и заговорила:
— Почтенная, я… сказала вам гадостей напоследок, хотя вы были очень добры ко мне. Я такая дура. Наверное, Схаал прислал меня назад, чтобы я извинилась перед вами. Простите меня, — и она низко поклонилась ей.
Обрамлённое кудрями напудренное лицо Грации смягчилось. Она сделала пару взмахов бумажным веером и посмотрела куда-то в сторону — на свой сундук, где хранила вещицы на память от своих «дочек».
От Эйры она оставила тот череп-подсвечник.
— Нет, твой гнев мне понятен, — неожиданно тихо для своего звучного голоса произнесла маман. — Ты была права. Я никогда не выбирала дочек лишь по внешности. Мне хотелось, чтобы вы все были разные… с непохожими судьбами… и я действительно всегда считала, что так вы будете интереснее нашим гостям.
Эйра пожала плечами и покачала головой. Слипшиеся от пыли и пота чёрные волосы сосульками соскальзывали ей на тёмный лоб.
— Я изрекла недостойную чушь, — ответила она. — Вы ведь владеете нашими судьбами по праву. Благодаря вам мы живы, здоровы и накормлены. То, что эти судьбы вам служат, — это закономерный итог вашей заботы.
Однако её слова показались Грации пугающими. Она всё сильнее укреплялась в своей вере в Аана и грядущее царство справедливости, и ей не хотелось, чтобы в будущем её осудили за подобное. Она поджала свои тёмно-алые губы и посмотрела на девушку взволнованно:
— Побойся богов, душечка. Как боюсь я. Думать даже не хочу, что мне принадлежат ваши жизни. Это не в моих руках… Но судьба, впрочем, — нечто сильное. Ты ушла, а она вновь свела тебя с марготом
