Через несколько минут Дурман Фобос уже стоял в одиночестве, сжимая в руках подписанный и сулящий множество философов томик.
И тут звонок раздался вновь.
Продавец книг еле-заметно заскулил, собрался морально и открыл дверь. Внутрь забежал Денвер, скинул шляпу, слегка поклонился, поправил мокрую прядь волос, упавшую на лоб и, преисполненный энтузиазма, сказал:
— Добрый день! Денвер, если вы меня не узнали — простите, но я весь взмок! Прилетел к вам на крыльях грядущего выпуска — и ваше имя может оказаться на страницах. Прежде, чем вы скажете что-то, задам вам основной вопрос, — главный редактор достал блокнот, тем самым выдержав небольшую драматическую паузу. — Вы убийца?
Имя действительно дало Магнату многое — и теперь, наконец-то преодолев все изгибы и извороты мистических тоннелей расследования, он шлепал по лужам к точной цели. Шум дождя и звуки грома не давали закрадываться глупым сомнениям в голову, элементарно не оставляя для них места.
Ля’Сахр, словно взявший невидимые крылья на прокат, с невероятной легкостью несся по морскому царству, в которое превратился Златногорск. Он ориентировался по свету — фонарей и окон — и сладко улыбнулся, когда дошел до цели.
Дом — обычный, из бежевого кирпича с фиолетовой крышей в форме остроконечной шляпы — выглядел как красный крест на карте сокровищ, что была изрезана кривыми линиями-тропами.
Магнат остановился, осмотрел здание, а потом вновь ступил во мрак. Шаги его стали еще более бесшумными и осторожными.
В окно смотрел человек. Он не видел ничего, кроме темноты и стены дождя, но при этом вглядывался во мрак, пытался слиться с ним, чтобы начать видеть, обрести кошачье зрение.
Магические лампы освещали комнату. Захоти человек по-настоящему рассмотреть, что происходит за окном, он бы потушил все освещение — но оно было нужно ему. К тому же, человеку хватало лишь легкого шевеления в темноте улицы, подробности — ни к чему. И, когда он наконец заметил движения в черноте, то отпрянул от стекла.
Человек знал, на что шел — но все было задумано просто гениально. Он и не надеялся, что просчитает все, было достаточно основного плана действий. События сложились как нельзя удачно — и тогда, относительно недавно, что-то в голове его щелкнуло, наконец-то на толкнув на такое. Какой-то непонятный инстинкт, внутренний голос нашептал гениальную идею. «Наверное, все думают, что я спятил», — думал человек.
Но он и не отрицал, что ходил с сумасшествием под руку.
Его голову облюбовали особые, опасно спятившие тараканы — он сделал то, что сделал, потому что считал правильным. А доведя дело до конца, человек раскроет всем свою личность — пусть знают, кто стоял за свершившимся. При этом мужчина свято верил, что все посчитают его самым настоящим героем, человеком, сделавшим все правильно — пусть и таким способом. В его голове это была самая настоящая панацея, которой, говоря открыто, невозможно добиться нигде и никогда, даже следуя самым праведным идеями. Единственное, что выйдет — это затопить весь мир в крови.
Тем более — такими методами.
Самое главное — человека не смущал тот факт, что лишь в его голое все события выглядели правильными.
Мужчина сел в окружении ящиков, лишенных крышек, и достал из одного красную, ромбовидную карамель на палочке. Человек закрыл глаза, а потом лизнул сладость, сосредоточившись.
Мир, по крайней мере, в его голове, заискрился.
Ля’Сахр, стремительно сокращающий расстояние до нужного ему дома, думал. На всякий случай, он еще раз прокрутил версию в голове — все выглядит вполне реально, хоть и невообразимо. Ключом к разгадке стала карамель и рана на теле Штульца — слишком уж низко был нанесен удар. И никто, естественно, не проникал в здание суда — отсюда и отсутствие криков, и отсутствие орудия убийства. Надо было всего-навсего купить его, магнатовской карамели, потренироваться немного и, надеясь не столкнуться с побочными эффектами, действовать. Притаиться около здания суда, сосредоточиться, представить себе, что душе угодно — в данном случае, шпагу или большой нож. Тогда он появляется прямо на уровне нижней части живота Штульца и моментально протыкает его, даже не дав аукционисту среагировать. А потом, как только действие карамели прекращается, орудие убийства превращается в ничто — в буквально смысле.
Что же до Эдрика… Убийца просто притаился где-то рядом и сделал то же самое — только на этот раз, создал, материализовал именно нож, который и нашли рядом с телом Жандарма. Только вот Эдрик успел отреагировать — и дать отпор. Остается гадать, как раскололось леденцовое копье, но это вопрос не столь важный.
Надо отдать убийце должное — он хорошо натренировался с карамелью, и нож продержался намного дольше. Исчез через несколько минут после того, как Ля’Сахр подобрал его — а это, все-таки, результат. Некоторые превращались в кучки пепла и пыли сразу после созданной ими бутылки вина…
И теперь, он знал имя убийцы, безумного и гениального — хотя, эти два состояния всегда неразлучны, как левое и правое полушарие мозга.
И имя ему было — Мэднус.
Карамельный Магнат уже стоял перед домом, как тут, совсем рядом, мрак шевельнулся — что-то вновь рассекло его.
— Я знаю, что тебя здесь нет — на улице, по крайней мере, — сказал Ля’Сахр в пустоту, сжимая в руке тросточку. — Необычный выбор — создавать простое оружие. Знаешь, твоей спектр возможностей намного больше — ну, например, ты можешь пускать огненные шары. Здорово, не правда ли? Делает магию намного интересней — но не в руках таких, как ты. Ты — псих, господин Мэднус, хоть и не без доли гениальности. И прости мой каламбур.
Магнат говорил громко — так, чтобы его голос, возможно, был слышен за окнами дома.
— А сейчас я зайду к тебе, и мы закончим эту глупость, — мужчина сделал шаг, и что-то вновь свистнуло во мраке. Карамельный Магнат схватил ручку двери — та поддалась. Видимо, господин Мэднус в спешке, в порыве адреналина забыл ее закрыть — или не закрыл специально.
Магнат пожалел, что не взял с собой ничего для самообороны — трость и зонт особой пользы не несли.
— А я совсем не подумал о самообороне. Заигравшейся с загадкой дурак, что сказать.
А потом Ля’Сахр, решившийся резко метнуться внутрь и закрыть за собой дверь, услышал за спиной свист рассекаемого воздуха.
Денвер вымочил уже все, что только можно было, но бежал, прыгал по лужам, распрыскивая вокруг черно-жемчужные брызги. Можно было перестать идти по горячим (скорее — полуостывшим) следам — главный редактор узнал адрес нужного человека.
Что-то еле-заметно сверкнуло розово-красным вдали — как раз в той стороне, куда Денвер и спешил. Мужчина прибавил шагу.
Вот он — тот самый дом. Совсем забыв о погоде, Денвер откинул зонт в сторону, избавляясь от балласта, и остановился у крыльца. Ля’Сахр — очевидно, мертвый Ля’Сахр — валялся лицом вниз. Из спины торчал нож, который, не успел главный редактор прийти в себя, растворился. Стал мягким, как пластилин, а потом словно бы растекся в ничего, в абсолютное несуществование.
