— Я пойму, если это так. Но ты не обязан…
— Нет ничего случайного в том, как я отношусь к вашей дочери, — отвечаю ему без колебаний. — Я люблю ее и буду оберегать от всего, что может причинить ей боль.
— Ты вырос хорошим человеком, Павел.
— Настя делает меня таким.
— Я помню, ты всегда был добрым мальчиком, — качает он головой. — Ей очень повезло, что у нее есть ты, — его голос переходит на шепот. — Обязательно показывай ей, как сильно ты ее любишь, — говорит он, обернувшись у самой двери.
— Я буду.
Я думал, Настя все еще спит, но, когда высохшее пятно на моей рубашке снова становится мокрым, я понимаю, что она слышала каждое слово.
39НАСТЕНЬКА
— Пап, хочешь я разогрею курицу, которую готовила Лидия?
— Я съем все, что ты предложишь, — говорит он, не отрываясь от газеты, в которую бездумно пялился весь последний час.
— Может написать Паше и узнать, купит ли он что-нибудь вкусненькое по дороге, — пытаюсь растормошить его.
— Удивлен, что он вообще вышел из дома, — его тон легкий и дразнящий, но в его словах есть правда.
Паша был рядом со мной с тех пор, как узнал о моей маме. Прошло уже три дня после похорон, но он не показывает и намека на то, что ему надоело или что он хочет уйти.
— Я могу попросить его не возвращаться.
Я не добавляю, что Паша ушел лишь для того, чтобы взять чистую одежду для себя, сказав, что вернется в любом случае, независимо от того, что я скажу на это.
— Зачем тебе это делать? — теперь папа наконец поднимает на меня глаза.
Со вздохом ставлю курицу обратно в холодильник. Никто из нас не хочет ее прямо сейчас.
— Может быть тебе надоело его постоянное присутствие в твоем доме?
— Это совсем не так.
— Мне он тоже не надоел, — срывается с моих губ признание. Удивляюсь, почему это так?
Паша был непреклонен, но ненавязчив, предлагая помощь и эмоциональную поддержку все эти дни.
Ловлю себя на мысли, мне совсем не хочется, чтобы он оставил меня в покое. Я пришла только к одному выводу, почему я не попыталась оттолкнуть его вновь. Но я еще не готова признаться себе в этой причине.
Искренняя улыбка расцветает на лице папы. Я так рада видеть ее, что непроизвольно улыбаюсь ему в ответ.
— Он влюблен в тебя.
— Я знаю.
— Он хороший человек.
— И это я знаю.
— Тогда почему ты держишь дистанцию с ним?
Мои щеки пылают от осознания того, что папа прекрасно знает, что мы делим одну постель под его крышей всю последнюю неделю. Я подумываю объяснить, что между нами ничего не было, но потом вспоминаю их разговор, который подслушала в день похорон.
— Ты не подпускаешь его к себе, закрываясь эмоционально, — продолжает он.
— Пап! Не надо! — тяну я.
Несмотря на то, что мне хочется избежать этого разговора, я все же присоединяюсь к нему за столом. За последние несколько дней он почти ничего не говорил, так что если он хочет поговорить об этом, я буду сидеть и слушать.
— Мама очень обрадовалась, когда узнала, что вы встречаетесь.
— Мне очень жаль, что вы узнали об этом из больничных слухов, а не от меня. Я просто не была уверена, на сколько это серьезно.
— А сейчас как ты думаешь?
Мне кажется, ему не нужен мой ответ. Блеск в его глазах говорит сам за себя. Он все видит. И он рад за меня. Мама тоже была рада за меня.
— Ну так что? Ты хочешь, чтобы он купил что-нибудь или нет? Как насчет пиццы? — перевожу тему.
— Не отказался бы! — он лишь ухмыляется, видя мое смущение, когда я ухожу от ответа.
Встаю из-за стола, решив позвонить, а не писать Паше. Удивительно, его не было рядом всего пару часов, а я уже успела соскучиться по нему до такой степени, что мне нужно услышать его голос.
— Привет, — он отвечает после первого же гудка.
— Я соскучилась по тебе, — выпаливаю неожиданно для себя самой. Почему он на меня так действует?
— Я тоже по тебе соскучился.
И это отвечает на мой вопрос.
— Ты уже уехал из дома?
— Ага.
— Я хотела попросить…
Когда неожиданно раздается звонок в дверь, выхожу в коридор, чтобы открыть.
— Чего ты хотела?
— Я хотела… — слова замирают на моих губах, когда я открываю дверь, а там стоит Паша.
— Тебе что-то было нужно, Насть? — он убирает телефон от уха.
Кроме тебя?
Он как глоток свежего воздуха тогда, когда я пытаюсь дышать.
Перевожу взгляд на огромный пакет в его руках. С эмблемой пиццерии. Той самой, как в тот вечер.
— Как ты догада…? Я люблю тебя.
Паша шумно сглатывает, и венка на его шее начинает усиленно пульсировать.
— Потому что я принес пиццу?
— Потому что ты позаботился обо мне, когда я не могла сделать этого сама. Потому что ты заставляешь меня чувствовать то, что я никогда не думала, что буду чувствовать.
— Мне можно войти?
Приподнимаю бровь, гадая, есть ли двойной смысл в его вопросе.
— Да, — делаю шаг в сторону, отвечая также двусмысленно.
— Я рад видеть, что ты улыбаешься, — входя он легонько целует меня в губы, и мне хочется большего. Он не настаивал на сексе ни в какой форме с тех пор, как умерла моя мама, и я люблю его за это еще больше.
***
— Завтра вечером я возвращаюсь на работу, — говорю я, протягивая руку за очередным куском пиццы, когда мы рассаживаемся за столом.
— Мама очень гордилась тобой, Настя. Никогда не забывай об этом, — отвечает папа.
По тому, как он с улыбкой смотрит то на меня, то на Пашу, я впервые понимаю, что они были бы счастливы за меня, независимо от того, каким был бы мой выбор в тот вечер.
