Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Бабушка Генгема выпорхнула на берег, обвела все вокруг цепким взглядом.
— Мне показалось или ты с кем-то разговаривала? — подозрительно спросила она.
Я фыркнула:
— Просто дурная привычка говорить с собой. Ты что-то хотела… ба… Генгема?
— Кое-что обсудить. Бастинда считает, что не стоит посвящать тебя в наш план, но я думаю, ты должна кое-что знать.
— И что же?
Резкий порыв ветра взволновал деревья. Они закачались и как будто недовольно зашумели.
Генгема помолчала немного.
— Сегодня Бастинда будет тебя обрабатывать на тему солидарности ведьм. Распишет ужасы притеснения. О том, что маги пытаются запретить нам колдовать и применять некоторые заклинания. А также про мечты магов о радостях супружества с ведьмами. — Тут Генгема усмехнулась. — Но это все чушь. Плоха та ведьма, которой можно что-либо запретить. Все как колдовали, так и будут колдовать. И можешь мне поверить, что в браке с магом нет ничего страшного. Я знаю. У меня было девять мужей.
— Девять? А я думала, больше…
Но Генгема только махнула рукой, демонстрируя полное презрение к математике.
— У Бастинды свои счеты к Бранвейну Молчаливому, но гордость не позволяет ей это признать.
Бабушка всегда любила драматические эффекты, поэтому сделала весьма многозначительную паузу. По всем правилам искусства ведения ведьмовской беседы, мне надлежало задать вопрос.
— И что же между ними произошло? — спросила я.
— Матушка Бранвейна Молчаливого была ее лучшей подругой.
— Силы земные и небесные.
Лучшие подруги — это особенное состояние у ведьм, круто замешанное на соперничестве с легким привкусом зависти, непреодолимом желании подловить друг друга и устроить каверзу, но при этом не лишено приязни. Такая ненависть на грани обожания. И, конечно же, уважение. Лучшие подруги-ведьмы всегда уважают друг друга.
Я мысленно перебирала маминых подруг.
— Ты случайно не про тетушку Гекату? Хотя я не помню, чтобы у нее был сын.
— Нет, с Гекатой Бастинда давно разругалась в пух и прах. Я имею в виду Саломею. Они вместе учились. Помню, как обе вертелись около моего котла и подбрасывали туда сушеных мышей. Какие были времена. Две малявки, а уже такие задатки.
— Конечно же, я знаю госпожу Саломею. И я помню ее пухлого, капризного сынка. Избалованный гаденыш при нашей последней встрече бросил мне в капюшон комок грязи. И я помню, что он постоянно хныкал и жаловался, так что вряд ли его можно назвать Молчаливым. Тем более, его звали не Бранвейн, а Данфунг.
Генгема покачала головой:
— Сейчас он подрос. И сменил имя для благозвучия. Взял псевдоним.
— Но он же был дурак дураком. Засовывал в ноздри карандаши и кричал, что это волшебные палочки. — Я закатила глаза.
— Знаешь ли, все дети ведут себя глупо. Вот ты, Матильда, целовала пойманных лягушек в надежде, что одна из них окажется заколдованным колдуном. Или еще был случай…
Я испугалась, что бабушка унесется в воспоминания о моем детстве и поспешно спросила:
— Так что с Молчаливым? Бранвейном, который, оказывается, простой Данфунг?
Если меня спросить, то имя "Бранвейн" ничем не лучше "Данфунга". Помимо воли в памяти всплыло мальчишеское лицо, перемазанное грязью. И еще у Данфунга торчали уши. И в солнечный день они почти светились. И надо сказать, что лицо голема не имело ни одной общей черты с тем, с кем мы в детстве бросались песком.
— О, — В темноте у Генгемы вспыхнули глаза. — У него с твоей матерью возникла порочная связь.
Эта новость ничуть меня не шокировала, о чем я немедленно сообщила:
— Не вижу ничего плохого в том, что маг моложе ведьмы и они…
— Нет, — перебила меня бабушка, — если бы они были любовниками, все было бы гораздо проще. Он убедил Бастинду открыть ему секреты колдовства. Матильда, твоя мать не доверяла их даже тебе.
— Хм… а вот это немного обидно.
— Как только он получил что хотел, этот гаденыш, лишенный принципов, открыл свое истинное лицо. Наговорил всякого. Вышло некрасиво. Так что война с Молчаливым дело глубоко личное, болезненное, и поскольку задета гордость семьи, то я тоже участвую.
— И ты предлагаешь мне присоединиться?
— Естественно.
— Мне стоит игнорировать тот факт, что вы подчистили мне память?
На лице Генгемы не было никакого раскаяния. И она даже не посчитала нужным притвориться.
— Все стало таким сложным, — скривилась она. — Согласись, поколдовать над големом будет интересно. Достойная задача. И потом мы исчезнем, ты снова будешь бродить одна и с чистой совестью начнешь бормотать себе под нос. Что скажешь?
Я почти согласилась, почти. Но лучше не давать опрометчивых обещаний.
Глава 21. В которой плетутся интриги и объявляется война
Рука голема дернулась, по его телу пробежала сильная дрожь, грудь начала вздыматься — пародия на дыхание, а потом с тихим звоном, как будто кто-то поставил чашку на блюдце, открылись глаза.
— Еще, еще, — командовала Генгема, ее пальцы двигались так быстро, что я едва успевала следить, как один магический пасс переходил в другой.
Ма тоже не отставала. "Оживление" требовало невероятного мастерства и концентрации сил. Бастинда, произнося заклинание на незнакомом мне языке, подошла к голему и коснулась его груди. На гладком фарфоре появилась сложная огненная печать. Таких нужно было нанести еще шесть.
Я заметила, что на лбу у матери выступила испарина. Она сильно побледнела от напряжения, или от злости, или от злобного напряжения.
— Не хочешь помочь, Матильда?
— Хм… А ты не хочешь вернуть мне украденные воспоминания?
Естественно, она не хотела. Иначе не стала бы ничего забирать. Но я времени зря не теряла: в моей комнате зрело зелье для возвращения памяти, обнесенное мощной защитной стеной из заклинаний и для надежности скрытое чарами невидимости.
— Все еще злишься? Ну, полно дуться, дорогая, — сказала Генгема, не прерывая череду движений и не поворачивая головы.
Под действием первой печати голем сел в кровати. Его незрячие глаза смотрели на меня в упор. Было жутковато.
— Я только согласилась понаблюдать за вашим ведьмовством, что и делаю. Мне еще надо дать моркови единорогам. Так много дел…
На самом деле, помимо простого любопытства, мне не хотелось упускать ведьм из виду. А то мало ли опасных идей может родиться в двух блестящих головах.
Голем немного перестарался.
— Кстати, люди не умеют смотреть назад, — озвучила я очевидное.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
