Взаимный террор
В конце июля 1567 года крупнейший типографический концерн Европы развалился. В начале года кузены ван Бомбергены до истечения четырехлетнего срока продали свои доли компаньонам и спешно уехали из Антверпена. Через несколько месяцев город покинули и другие партнеры. Успешное совместное предприятие прекратило свое существование. Плантен остался один. Серьезно размышляя над тем, не стоит ли ему все бросить и последовать примеру товарищей.
Наблюдая с 1562 года за ходом религиозной войны во Франции, власти соседних стран крепко задумались о том, что им делать со своими кальвинистами. В Нидерландах привыкли к свободе. Власть короля была представлена наместницей, но тон задавали местные элиты. С 1562 года крупная и мелкая аристократия объединялась под руководством Вильгельма Оранского и графа Эгмонта, ведя антииспанскую политику религиозной толерантности. Королевская администрация пыталась противодействовать, напустив на еретиков инквизитора Тительмана. В народе католическая церковь стремительно теряла влияние. Когда Плантен в 1563 году вернулся в Антверпен – голландская партия одерживала вверх, но ничего еще не закончилось. Наоборот, только начиналось.
1565 год оказался неурожайным, цены на продукты взлетели, росли безработица и общее недовольство. В это время делегация нидерландских дворян посетила Испанию, надеясь договориться с королем о приемлемой для обеих сторон религиозной политике. Филипп II отговорился обещаниями и откупился подарками – голландцы уехали ни с чем. А через несколько месяцев монарх направил сестре Маргарите указание исполнять Эдикт о ереси в полном объеме, не отступая ни на шаг. Тон письма был таким жестким, что герцогиня Пармская не осмелилась зачитать его перед представителями Провинций.
5 апреля 1566 года целая процессия, более 200 человек – протестанты, сомневающиеся и даже католики – двинулась к ее дворцу в Брюсселе. Пока что мирно. Они несли петицию с требованием толерантной религиозной политики, которая получила название «Компромисс». Ее подписали сотни дворян по всей стране. 8 апреля Маргарита, сдавая позиции, обещала приостановить деятельность инквизиции и отменить «Кровавый плакат». Кальвинистам было разрешено проповедовать – за городскими стенами, но это лучше, чем ничего.
Среди кальвинистов было много простолюдинов: рабочих, ремесленников, мелких торговцев. Часто они даже не скрывали своего вероисповедания, посещая запрещенные богослужения за городом, – всех не переловишь. Те же, кому было что терять, – местные крупные торговцы и предприниматели – предпочитали внешне оставаться католиками и не спешили открыто рвать с церковью. Все-таки ересь каралась конфискацией всего имущества и даже смертью. Эти люди если и посещали богослужения, то только тайные.
Но теперь, раз уж сама наместница публично заявила, что Плакат отменят и инквизиции больше не будет, многие совершили своеобразный каминг-аут: открыто признались в своих религиозных пристрастиях и начали посещать общие богослужения. Маргариту ждал своеобразный сюрприз: среди богатых и знатных граждан кальвинистов оказалось несколько больше, чем она предполагала. А для прочих последователей Жана Кальвина этот факт стал воодушевляющим. Многие жители пребывали в эйфории: теперь каждый может жить свободно согласно своим убеждениям! Нигде больше в Европе нет такой веротерпимости! Настроения в Антверпене были самыми оптимистичными.
Маргарита явно что-то не продумала. Или же у нее просто не было выбора. Во-первых, в Нидерланды сразу же явились кальвинистские проповедники из Франции, Германии и даже Англии – дополнительно к местным. Во-вторых, она так и не разрешила кальвинистам собственных церквей… Сколько человек может вместить средняя городская церковь? Несколько сотен? А вот под открытым небом могут собраться тысячи. Так и произошло: послушать проповедников теперь приходили целые толпы, до несколько тысяч человек, а были и такие выступления, где, по словам историка Норберта Шнитцлера, присутствовали и по 7000, и по 14 000 верующих[95]. Это уже сила. Определенным образом направленная, она может стать сокрушительной.
