– Вот так, брат, скоро будем с тобой вдвоемжить, – вздохнул Кирилл. – Ты не против?
Цезарь тоже вздохнул и дал понять, что не против.
– И никто нам не нужен, – продолжал Кирилл, –пусть они там на иномарках катаются, а мы и пешком погуляем. – Онпоцеловал Цезаря в морду и поднялся.
– Ну, что мнешься, хочешь еще спросить что-то?
– Верно, – решился Кирилл. – Вы тут все времябываете, может, что слышали. Хотел я у Марии Михайловны спросить, да ей не дотого. Вы ведь знаете, что она мне тут работу одну нашла?
– Про работу знала, а куда, к кому – этого она неговорила.
– А кто мог про это знать, кто мог разговор нашслышать? – спросил Кирилл, не надеясь на успех.
– Да кто же и слышал, как не этот вонючка, морильщик!Он тут везде шастает, всюду подслушивает.
– Вы имеете в виду Карамазова?
– А кто же еще? Кого из дому не вытолкать? Ест, пьет,все вынюхивает, по всему дому шляется! Сколько раз его заставала, как он поддверью подслушивал и в ящиках рылся!
– Да не может быть! А в тот день, – Кирилл назвалточную дату его разговора с Марией Михайловной, – был он в доме?
– Да он, почитай, каждый день сюда шлялся! Сейчас,правда, я его не пускаю, надоел. Воняет от него дустом каким-то!
– А что же вы Марии Михайловне или Жене не сказали, чтоон по дому шастает?
Раечка помолчала, поджала губы. Потом махнула рукой, начто-то решившись:
– Слушай, расскажу уж, теперь скрывать нечего. Тыплемянника моего Витьку знаешь?
– Раньше видел.
– Сейчас-то он парень хоть куда, армию отслужил,женился, а лет семь тому, ему пятнадцать лет было, был он не то чтобыхулиганом, а так, перекати-поле. Я его сюда не очень-то пускала, но как-тозашел он, ключ, что ли, потерял или другое что, уж не помню я. И после пропалапепельница серебряная, в коридоре их три штуки стояли, помнишь, раньше?
– Помню. Красивая была пепельница, дорогая.
– А что Витька ко мне приходил, никто не знал. Всепоохали, поахали, думали, может, кто посторонний прихватил, там ремонтприходили делать, электрики… А Карамазов отозвал меня в сторонку и говорит, чтопепельницу Витька взял и Жорке во дворе продал, он, мол, сам видел. Я к Витьке,всыпали мы ему с сестрой по первое число, сроду в нашей семье такого неводилось. Признался он, а пепельницу не найти, уплыла уже куда-то. ТакКарамазов мне и говорит, что если я не буду все делать, что он прикажет, то онживо Витьку под тюрьму подведет. Я ему, конечно, не поверила, не такие этолюди, чтобы в суд на парня подавать из-за пепельницы, но сраму, сраму-тосколько. Узнают все, мне от дома откажут! Но я ему говорю, что против нихделать ничего не буду, хоть убейте меня на месте. Он говорит, ты толькопомалкивай, я сам все выясню что нужно, а если что пикнешь, то такого про тебяМарии Михайловне наговорю – вовек не отмоешься!
– Скотина какая!
– Это уж точно. Вот и ходил везде, шарил глазкамисвоими мерзкими, сам как таракан!
– Ну ладно, спасибо вам, пойду я, обдумаю это дело.Цезарь, мы же уже гуляли!
По дороге домой Кирилл вспомнил, что он обещал профессоруСолодову достать ту злополучную таблетку, так что придется идти к Татьяне наработу, а потом напроситься к ней домой. Вот так вот. Он из-за нее рискуетсвоим добрым именем, а она с этим козлом…
В этот вечер было холодно, и настроение у меня было ужасное.Чувствовала я себя неважно с самого утра – болела голова, знобило, вдобавокгде-то прохватило шею, и голова поворачивалась только в одну сторону. Шея – этомое слабое место. Я волновалась, как там Аська.
Ведь второпях я собрала ей с собой мало теплых вещей.Вдобавок, когда мы шли домой от метро, нас вымочил дождь. Я представила, каксейчас войду в пустую темную квартиру, где ждет меня только кошка. Она броситсяко мне не потому, что рада, а потому, что хочет есть; как я накормлю кошку,через силу съем что-нибудь сама, потом включу телевизор, чтобы не сойти с умаот тишины, посмотрю какую-то чушь, потом лягу и попытаюсь заснуть, а перед глазамибудет стоять Аська… нет, это невыносимо.
Я уже открыла рот, чтобы пригласить Кирилла подняться, нотут он заглянул мне в глаза:
– Таня, можно я зайду?
Слава Богу, наконец-то догадался! Я даже повеселела.
Мы поднялись в квартиру, я молча ходила по кухне, машинальнонакормила Пуську, поставила чайник.
– Извини, с едой у меня не очень. Ты не думай, явообще-то готовлю, просто сейчас одной ничего не хочется. – Голос мойдрогнул.
– Скучаешь по дочке?
– Ужасно! – Вдруг слезы сами собой хлынули изглаз. – Прости, пожалуйста, Кирилл, что-то я сегодня совсемрасклеилась. – Я неудачно повернула голову и чуть не вскрикнула от боли.
– О, да ты совсем больна, давай-ка лечиться!
Он налил мне крепкого чая с лимоном, потрогал лоб.
– Надо бы лекарство принять.
– Никаких таблеток! – испугалась я. – Послетого случая у Валентины я вообще ничего никогда принимать не буду.
– Ну хорошо, – он ласково прикоснулся к моейшее, – давай-ка я сделаю тебе массаж.
Он безошибочно нашел то самое место, которое так болело, истал сначала бережно, потом все сильнее разминать его и разглаживать. Было такспокойно и ужасно приятно, что кто-то обо мне заботится.
– Так нельзя, Таня, нельзя так бояться таблеток,какой-нибудь аспирин тебе не повредит. Ведь там, у Валентины, было совсемдругое. И ты приняла всего одну таблетку, а кстати, другую ты выбросила?
Все тело мое окутала теплая истома, мучившая с утра боль вшее отступила, и даже голова перестала болеть.
– Да нет, не выбросила, – сонно сказала я, –там она, в кармане, так и валяется.
Кирилл еще долго массировал мне шею, потом закутал ее теплымшарфом, а меня укрыл пледом.
– Ты полежи, а я пойду поесть приготовлю, ты невставай, надо в тепле побыть.
Было так уютно лежать под пледом, шея прошла, и я как-тослучайно заснула, прижимая к себе Аськиного медведя.
Проснулась я утром, было светло. Сначала я всполошиласьбыло, но вспомнила, что Миша вчера пожалел меня и разрешил не выходить наработу. Я потянулась, под боком спала кошка Пуся, очевидно, ей тоже былоодиноко. Почему же я сплю одетая? Ой, а где же Кирилл? Я встала и обошлаквартиру. Кирилла, естественно, нигде не было. Очевидно, он ушел еще вчеравечером и захлопнул за собой дверь. Стыд какой, пригласила мужчину в гости, асама заснула. Только никому не рассказывать, а то засмеют. Я набрала номерКирилла.
– Кирилл, мне так стыдно, что я заснула…
