Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Это была ложь. Через 30 секунд после исчезновения пациента кабина погрузилась в темноту, и я услышал звук дождя, барабанившего по стеклу. «Невозможно, – подумалось мне, – самолет ведь находится в помещении». Внезапно из динамиков раздался голос моего пациента: «Первый пилот очень плохо себя чувствует и не способен вам помочь. Ваша миссия – посадить самолет ночью в сложных метеорологических условиях. Удачи». Он серьезно? Кабина начала дрожать, как мустанг, подстегиваемый ковбоем на родео. Я тут же понял, почему было необходимо оставаться пристегнутым, иначе меня бы мотало по кабине, как футболку в стиральной машине. Высотомер показывал значение в 1200 метров, и это значение стремительно уменьшалось. Монотонный машинный голос сообщил мне, что что угол захода на посадку слишком мал. Держась за штурвал одной рукой, я начал снижать скорость с помощью рычагов тяги, как это делал пилот. В то же время я пытался выпустить рулевые закрылки в надежде посадить самолет. Через несколько минут моих судорожных метаниях я увидел огни взлетно-посадочной полосы и произвел некоторую корректировку курса. Каждая моя корректировка приводила к сильной тряске, вызванной боковым ветром. Что ж, спасибо за этот опыт! Механический голос еще несколько раз прокомментировал мой угол захода на посадку, что мне абсолютно не помогало. Я не пилот, я никогда не сидел за штурвалом самолета, но стоит признаться, что в тот момент я был полностью поглощен попыткой безопасно приземлиться.
Посадочка вышла жестковатой. После торможения, завершившегося где-то за концом взлетно-посадочной полосы, из динамиков раздался смех моего пациента: «Как вам это понравилось, Док?» Его смех и радость казались мне несколько излишними. Открыв дверь, он заметил: «Что-то вы вспотели». Очевидно. Я выглядел так, будто пробежал 5 км по Техасу в солнечный летний день. В тот день мое уважение к пилотам прилично выросло. Я несколько несдержанно высказался по поводу выходки моего пациента, что вызвало еще больше улыбок. Оказалось, что за моей посадкой из диспетчерской наблюдало еще несколько пилотов, и, полагаю, это стало для них отличным шоу. Не благодарите, я всегда рад быть бесплатным развлечением.
Рак – это рак, и он в любой момент может показать свое уродливое лицо. Спустя почти 5 лет после резекции у этого джентльмена в крови повысился онкомаркер колоректального рака. Томография не выявила опухолей в легких, печени или лимфатических узлах, однако в правой нижней части брюшной полости появился узелок, которого раньше не было. Это была единственная аномалия, которую я обнаружил при сканировании. Мне сразу стало ясно, что это была лишь верхушка айсберга, и у пациента, вероятнее всего, развился канцероматоз брюшины. Это означает, что опухолевые клетки распространились по поверхностям органов брюшной полости и малого таза. По иронии судьбы, это был первый визит, на котором присутствовали только больной и его жена, поскольку его дочери считали, что пациент в порядке и им больше не нужно приходить. Я просмотрел все снимки и результаты анализов и выразил обеспокоенность тем, что это может быть диффузный процесс. Конечно, полной уверенности в этом не было. Тем не менее после продолжительного обсуждения всех плюсов и минусов всех возможных вариантов лечения больной признал, что химиотерапия в данном случае более предпочтительна.
Я позвонил онкологу-терапевту, расстроенному фактом рецидива не менее меня. Курс химиотерапии начался неделей позже, а через 3 месяца после окончания лечения пилот вновь прибыл ко мне на осмотр. Уровень онкомаркеров в его анализах прилично снизился, а подозрительный узелок уменьшился в размерах вдвое. Взглянув на меня, пациент сказал: «Давайте вытащим его». Я проявил некоторую неуверенность, но пилот был неумолим: на всех его снимках обнаружился только один очаг, и больной был крайне настойчив в своем желании узнать, скрывается ли что-то еще в его брюшной полости. Я согласился выполнить диагностическую лапароскопию, но предупредил, что это может быть не так просто из-за перенесенных ранее операций. У некоторых пациентов после проведения вмешательств в брюшной полости возникают спайки из рубцовой ткани. Также я уведомил, что мне, возможно, придется выполнить дополнительный разрез для того, чтобы получить доступ ко всем областям. Пациент бесстрашно согласился, и мы запланировали операцию через 2 недели.
К счастью, пилот был одним из тех немногих людей, у которых после хирургических вмешательств на брюшной полости образуется минимальное количество рубцовой ткани. С помощью лапароскопа мне удалось получить доступ ко всем частям брюшной полости. Я обнаружил метастаз на самом кончике правой нижней части большого сальника, фартука из жировой ткани в брюшной полости. Опухоль была удалена и передана для срочного патогистологического исследования. Ткань заморозили, исследовали под микроскопом и подтвердили, что это метастаз колоректального рака. Я просмотрел толстый и тонкий кишечник, печень, желудок и даже выполнил УЗИ печени, но не нашел других очагов рака. Затем я ввел литр физиологического раствора в брюшную полость больного и сделал так называемые смывы брюшины. Собрав всю жидкость обратно в специальную емкость, я отправил ее нашему цитопатологу для оценки наличия в смыве злокачественных клеток. После этого я завершил операцию и закрыл небольшие лапароскопические разрезы.
Через 2 часа после операции пациент был в сознании, и, как обычно, улыбался. Жена и дочки тоже были в палате, подтрунивая друг над другом. Как только я вошел, пациент незамедлительно (и крайне громко, чтобы услышало как можно больше других пациентов и персонала) сообщил: «Я все еще тут, не видать им своего миллиона!» Обожаю этого парня. Он – боевой летчик, ветеран войны, пилот с тысячами часов налета, и тот еще фигляр.
Цитопатологическое исследование не выявило никаких злокачественных клеток в брюшной полости. Странная ситуация. Я никогда еще не видел, чтобы колоректальный рак проявлялся в виде одного узелка. В целом, когда рак проникает в брюшную полость, он обычно поражает всю брюшину. На заседании мультидисциплинарной команды мы решили провести еще один 3-месячный курс химиотерапии, поскольку в прошлый раз она позволила уменьшить новообразование вдвое. Пациент, мудрый мужчина, прислушался к рациональным доводам и согласился. Курс химиотерапии прошел безо всяких проблем или осложнений.
Мы продолжили наблюдение. Больной приезжал в клинику каждые 4 месяца на протяжении следующих 3 лет. На четвертый год после последней операции уровень онкомаркеров снова возрос, и гораздо больше, нежели в предыдущий раз. Просмотрев результаты КТ, я обнаружил, что монстр вернулся и жаждет мести. К сожалению, метастазы появились в легких, лимфоузлах грудной клетки, около аорты и нижней полой вены.
Как в воду опущенный, я вошел в смотровой кабинет. Пилот и его семья сразу все поняли. Прежде чем я что-то сказал, он повернулся, схватил жену за руку и сказал ей, что ожидал чего-то подобного, потому что в последнее время чувствовал себя неважно. Я слышал, как многие пациенты делают подобные заявления, даже если у них нет особых симптомов. Больные каким-то образом ощущают, что их рак рецидивировал. Пациент, его жена и дочери проявили стойкость во время обсуждения результатов исследований и вариантов лечения. Я объяснил, что это не та ситуация, которую мы могли бы исправить хирургическим путем или любым видом лучевой терапии. Он понимающе кивнул, и я сразу же позвонил его врачу-онкологу, обсудив с ним эту агрессивную модель поведения опухоли. Этот пациент уже прошел два курса химиотерапии. Взвесив все возможные варианты и проконсультировавшись со своим онкологом, больной решил принять участие в клинических испытаниях экспериментального препарата.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
