— Никогда тут не был, — негромко сообщил Эрик. Брюн вдруг с удивлением поняла, что ему не по себе, и он старательно скрывает нарастающий страх.
— А я успел познакомиться, — бросил Альберт через плечо. — Скоро будет тут одно местечко, сможем там устроиться.
Они прошли по пыльному проулку, где у всех домов были заколочены окна и двери, вышли на грязную улицу с покосившимися заборами и чахлыми садами, и дорога привела их к маленькой площади, что была, должно быть, центром этого района. Брюн увидела церковь, гостеприимно распахнувшую двери, и небольшую чайную — несмотря на раннее утро, хозяин заведения уже выставлял на улицу столики и открывал полосатые зонтики. Увидев Альберта, он дотронулся до виска и произнес:
— Берт, дружище, сто лет тебя не видел.
— Фриц, старина! — Альберт обменялся рукопожатиями с хозяином чайной и сказал: — Нальешь нам по чашечке черного свазиленского?
— Присаживайтесь, сейчас все будет, — пригласил Фриц, указав на один из столиков, но Альберт отрицательно помотал головой.
— Нам бы не у всех на виду, — промолвил он.
— Как скажешь, — ответил Фриц. — Тогда прошу за мной.
Окна чайной выходили прямо на собор: отпив глоток чаю из щербатой чашки, Брюн принялась рассматривать необычно украшенные двери. Вместо ангелов и архангелов здесь были изображены морские чудовища с бесчисленным количеством щупалец и глаз. Эрик проследил за направлением взгляда Брюн и объяснил:
— Это церковь Святых последних дней. Почти секта. Веруют в то, что скоро наступит конец света, и Утонувшие боги поднимутся на поверхность, чтоб стереть с лица земли род людской.
— Мерзость какая! — выпалила Брюн, поежившись. Ну и местечко выбрал Тобби, чтоб скрываться от преследователей! Неудивительно, что Лютеция тогда так испугалась.
На какое-то мгновение Брюн подумалось, что она путешествует по разным мирам. Грязные задворки столицы, где сектанты молятся подводным божествам, не имеют ничего общего с тем миром, где на балах танцуют офицеры, а старые девы влюбляются в книжных героев. Прикосновение страха было легким и жгучим, и Брюн обрадовалась, когда Эрик снова взял ее за руку.
Рядом с ним она ничего не боялась.
— Да, неприятное местечко, — согласился Альберт, когда Фриц вышел на улицу и снова принялся за расстановку столов. — Все эти колоритные домики стоят на древних катакомбах, под нами целый лабиринт из подземных туннелей. Самое лучшее место, чтоб спрятаться… — он отпил чаю и добавил: — Тут испокон веков кто только не прячется.
— Дерек не полезет вниз, — промолвила Брюн. — Ему страшно спускаться под землю.
Эрик удивленно посмотрел на нее, но Альберт лишь понимающе кивнул. Брюн почувствовала, что сиреневый камень в ее артефакте налился тяжестью и потеплел.
— Да, я что-то такое о нем слышал, — кивнул Альберт. — Что Тобби провел раннее детство в столичных катакомбах, с тех пор даже подвалов боится.
— Тут и без подземелий можно спрятаться, — сказал Эрик. — Интересно, зачем ему Лютеция?
Фриц тем временем вошел в чайную и, услышав имя, удивленно вскинул брови.
— Лютеция? Это вы о которой Лютеции, милорд?
Брюн стало очень неприятно. Вроде бы Эрик окончательно расстался с былой любовью, а она все бродит и бродит рядом — как змея, которая ползает среди цветущих кустов и так и норовит укусить. Брюн не сомневалась в выборе Эрика и в том, что выбор не изменится, но томительное тянущее чувство не покидало ее.
— Лютеция Монк, — сухо сказал Эрик, всем своим видом давая понять, что не хочет обсуждать эту женщину, и Фрицу лучше бы не лезть в свое дело. Однако тот воскликнул:
— Конечно, госпожа Монк! Она прихожанка отца Александра, вот буквально вчера приехала на исповедь.
Эрик, Альберт и Брюн удивленно переглянулись.
— Я начну верить, что у Тобби действительно везде свои люди, — наконец, произнес Альберт. Фриц пожал плечами и сказал:
— Тобби — это такой мелкий и резкий? Белесый?
Вся компания дружно кивнула и уставилась на хозяина чайной, но Фриц только плечами пожал:
— Уже полгода его не видел. А Лютеция не то что бы с ним, она племянница баро. Знаете, кто такая баро?
Брюн не знала, но Эрик и Альберт кивнули, причем у Эрика был очень сконфуженный и пристыженный вид.
— Ловко же она играла роль благородной дамы, — сказал он, когда Фриц ушел на кухню. — Всю жизнь…
Альберт похлопал его по плечу.
— Вот и славно, дорогой мой, что ты не вляпался в нее ни по молодости, ни теперь.
— Кто такая баро? — спросила Брюн. К щекам прилил румянец, и Брюн не знала, как успокоиться.
— Глава клана ортодоксов, — объяснил Альберт. — А ортодоксы — это кочевой народ. Но не это сейчас главное. Если Лютеция спрячет Тобби у ортодоксов, то нам до него не добраться. Они не любят ни артефакторов, ни полицию, а на чужаков спускают собак…
Брюн вдруг подумала о Тобби с искренним уважением и восхищением. Все продумать, быть готовым к любому повороту событий, уметь подружиться и наладить связи во всех слоях общества — да, для такого нужен талант.
Но, конечно, от таких талантливых людей лучше держаться подальше.
— Что теперь? — спросил Эрик. Сейчас он выглядел как человек, который перестал удивляться всему, что происходит вокруг, и решил просто какое-то время плыть по течению жизни. Альберт покачал в ладонях чашку — черный чай, кстати говоря, был на удивление хорош — и ответил:
— Пока — ждать. Фриц уже велел своим ребятам быть настороже. Как только тут появятся Тобби или Лютеция, нам сразу же сообщат.
Ждать пришлось долго. Постепенно солнечный свет обрел палящую белизну, и на площади стали появляться прохожие, желающие выпить чашку прохладного чая. Фриц предусмотрительно никого не пускал в чайную, накрывая на столы на улице, так что маленькую компанию в чайной никто не видел. Брюн невольно радовалась тому, что люди с такими угрюмыми лицами и тяжелыми взглядами исподлобья не замечают их. Вряд ли в таких местах затевается что-то хорошее. Постепенно церковь стала заполняться прихожанами самого непритязательного вида с печатью глубокого вырождения на лицах. Должно быть, только такие люди и могут жить в этих угрюмых домишках, возносить молитвы чудовищным богам и заниматься делами, о которых и подумать страшно.
В четверть одиннадцатого из кухни вышел лохматый паренек в грязных обносках — Брюн поняла, что на кухне был потайной ход. Поманив Фрица, разливавшего чай на улице, тот что-то зашептал ему на ухо, помогая себе дергаными жестами левой руки, покрытой струпьями. Хозяин чайной выслушал его, вложил в ладонь серебряный кругляш полукаруны, и лохматый ушел на кухню. Едва слышно хлопнула дверь. Фриц приблизился к столу и негромко сказал:
— Ну все, засекли его на выселках. Макс видел Тобби возле Башенок.
