Она вложила пальцы в его большую теплую руку. Загадочно сверкнули сапфиры в браслете.
— Готова, — Алька улыбнулась и осеклась.
Чувство нежелания ехать на бал вдруг сделалось таким сильным, что она с большим трудом заставила себя шагнуть к выходу из комнаты.
Но нужно было ехать. Когда король приглашает лично, отказаться невозможно.
* * *
Пока экипаж трясся по булыжной мостовой, Алька изводила себя мыслями.
Мысли… они были о всяком.
И о Кьере, и об Авельроне, и об отце… И о том, что вот сейчас она, возможно, предстанет перед королем, о котором только слышала, но никогда не видела вблизи. Разве что на картинках, изредка, и тогда своим видом Дей Флодрет напоминал ей сказочного, потустороннего Ледяного Короля, который одним своим взглядом замораживал непослушных детей, а еще крал невинных дев, чтоб увезти в свой замок на севере и сделать одной из своих несчастных жен.
Страх легонько щекотал под грудиной. Алька раз за разом представляла себе, как будет идти под руку с Мариусом сквозь анфиладу величественных залов, и как будут за спиной раздаваться шепотки — мол, кто это рядом с Магистром? Невеста? Жена? Любовница? Ее ведь будут обсуждать, обязательно. И то, что волосы коротко острижены, это ведь так странно для ниаты, и то, что раньше никто ее не видел при дворе — а это значило, что она не из аристократической прослойки земель Порядка.
По-хорошему, не нужно было об этом беспокоиться — но она почему-то беспокоилась, судорожно сжимая теплые пальцы Мариуса, так, что под конец он осторожно обнял ее за талию, привлекая к себе, и шепнул на ухо:
— Не бойся. Все будет хорошо, вот увидишь.
"Все будет хорошо", — повторила она про себя, но в то же мгновение с легкой грустью подумала о том, что все же она обманула его. А когда обман — вряд ли все будет так, как хочется…
Потом… экипаж замедлил ход, и Алька поняла, что они едут по склону, забираясь все выше и выше. За окном мелькнули зеленоватые стены, цвет уже разбавили сумерки, в поле зрения величественно проплыла белая колонна, и экипаж остановился. Откуда-то доносилась музыка, играли скрипки и виолончели. Приглушенно звучали голоса, сливаясь в нестройный гул. Дверца экипажа открылась, щелкнула раскладывающаяся лесенка. Алька увидела склонившегося в поклоне лакея в роскошной бархатной ливрее, темно-зеленой, с шитьем. Совершенно растерялась, замерла, ежась — и пришла в себя лишь увидев, что Мариус поспешно выбрался наружу и теперь протягивает ей руку.
В открытом платье стало зябко, но ненадолго. Скорым шагом Мариус пересек расстояние до высоких резных дверей, затем еще два лакея с низким поклоном растворили перед ними двери — и Алька оказалась во дворце.
С непривычки закружилась голова.
Холл был огромным, таким, как в резиденции Святого Надзора. Но если последняя была словно сложена из прямых линий, острых углов, суровых не штукатуренных стен и острых, звездчатых потолочных сводов, то здесь преобладали плавные, гладкие силуэты, полукруглые арки и ниши. Холл был выдержан в традиционных цветах Дей Флодрет: темно-зеленом, моховом и лимонном. Даже плитка под ногами, расходясь от центра спиралью, была зеленой и бледно-желтой. Невольно присмотревшись, Алька вдруг сообразила, что пол вымощен малахитом и симбирцитом. А вот стены были декорированы шелковыми обоями и очень светлым деревом. Ниши притягивали взгляд, обрамленные искусной резьбой; так и казалось, что цветы вот-вот закачают головками, а листва зашелестит. В самих нишах были расставлены мраморные статуи, обнаженные женщины с роскошными телами, и порой в столь откровенных позах, что Алька невольно опускала глаза. И, конечно же, здесь было полно народу: дамы в шикарных платьях, кавалеры в дорогих сюртуках, шитых по последней моде. Альке сперва казалось, что все тут же уставились на нее — но нет. Показалось. На них с Мариусом даже не обратили внимания.
Она с облегчением выдохнула и сжала пальцы на предплечье своего Магистра.
Он будто бы читал ее мысли.
— Вот видишь, а ты волновалась, — шепнул, чуть склонив голову, — идем, в дальних залах накрыты столы, а чуть позже появится и сам король.
Алька не ответила.
С широко распахнутыми глазами она просто шла вперед. Ей хотелось увидеть все, и впитать в себя это великолепие. Во дворце действительно было очень красиво, и сейчас она буквально поедала взглядом все это буйство цвета и формы, объединенных гармонией.
Мариус, правильно оценив ее состояние, просто отвел ее в тот зал, где по периметру были расставлены накрытые столы с закусками — и в этот же зал со второго этажа спускалась мраморная лестница, застланная темно-зеленой ковровой дорожкой.
— Иди сюда, маленькая, — сказал Мариус, склоняясь к ее уху, — надо бы тебя покормить, чтобы были силы для танцев.
Легонько приобнял и повел к столам.
И чего здесь только не было.
Одного взгляда хватило, чтобы почувствовать зверский голод.
Крошечные бутерброды всех мастей и расцветок, уложенные в гигантские пирамиды, салаты в тарталетках, тончайшие ломтики маринованной рыбы и вяленого мяса, сыры, твердые и мягкие, огромные и как будто светящиеся изнутри гроздья винограда, странные фрукты, которых Алька никогда не видела и не знала, что это такое…
Она бросила вопросительный взгляд на Мариуса — он улыбнулся и кивнул.
Да и что такого, если она в самом деле перекусит? В конце концов, вся эта роскошь здесь именно для того, чтобы все желающие могли подкрепиться.
Алька взяла тарелку, положила себе маленький мясной пирожок, тарталетку с салатом и маленький бутерброд с прозрачной пластиночкой свежего огурца и мраморным срезом вяленого мяса.
— Стой здесь, маленькая, — вдруг сказал Мариус, — мне надо подойти во-он к тому ниату…
— Кто это? — она хмуро проследила за рукой Мариуса. Он указывал на полноватого темноволосого мужчину с пышными бакенбардами.
— Это новый представитель артефакторов. Замена Дампи, — обронил Мариус неприязненно, — так что, подождешь? Мне правда надо. Он же теперь еще и член Магического совета.
Алька пожала плечами. Почему он спрашивает? Надо, значит надо.
— Иди, конечно. Я буду здесь.
Она проводила Мариуса взглядом, а сама подошла к колонне и, став так, чтобы никому не мешать, принялась за еду. Впрочем, поесть ей толком не дали.
— А я все гадал, как так случилось, что приор Надзора запал на двуликую, — произнес кто-то сбоку.
Алька вскинула взгляд — ну конечно же, Фаэр.
Разряжен в пух и прах до смешного. В темно-зеленом сюртуке с золотым шитьем, цвет королевского дома. Интересно, он себя тоже причисляет к семье Флодрет? С чего бы так вырядился?
Блеклое невыразительное лицо Фаэра выражало одновременно и презрение, и интерес. Так обычно смотрят на отвратительных, но редких насекомых, и Альке сделалось не по себе от липкого, оценивающего взгляда. Она вцепилась что есть сил в тарелку, и все-таки нашла в себе силы улыбнуться. И даже ответить.
