совершенно гибельной ситуации. Сколько друзей, сколько братьев они потеряли в боях, чтобы хоть кто-то смог дойти до убежища Древних Богов, и найти их? Вот только, стоят ли их знания стольких жертв? Есть ли в их книгах что-то настолько важное, что может изменить Обитаемый Мир?
Воеводе тут же захотелось остановиться, попросить Лурфара достать одну из книг, и самому перелистать глянцевые, хорошо сохранившиеся страницы. Он ещё не знал всех рун Древних, и хотелось просто вдохнуть запах краски, думая о том, что это запах знаний.
Где-то далеко впереди раздался лай Кали, и строй замер от неожиданности. Никто не мог припомнить, когда последний раз волкодав лаял. Наверное, многие думали, что он вообще не умеет этого делать. Что же там могло случиться, что верный пёс подал голос? Что-то с Хортером? Но «тёмного» невозможно застать врасплох!
Стальной Барс сразу посмотрел на Эрли, и не заметил на её лице какого-то беспокойства. Может, она просто ничего не чувствует? Проклятье! Да что же там? С трудом преодолевая в себе желание бежать вперёд к Хортеру с перначом в руке, увлекая за собой воинов, Рутгер посветил фонарём вперёд, но увидел только кое-где обвалившиеся стены, навалы камней, клочьями свисающую паутину. Где-то там, за пределами дальности света что-то гулко ударилось, и послышался приглушённый расстоянием голос Хортера:
– Рут! Похоже, я нашёл что-то интересное!
Белое пятно света упёрлось в большую кучу камней, в ржавую, торчащую из-под обломков проволоку, и, переведя луч выше, Стальной Барс увидел «тёмного», сидящего на корточках на самой вершине. Где-то внизу, куда смотрел Хортер, возился Кали, и с недовольным ворчанием пытался что-то откапать из кучи мусора.
Воевода поднялся наверх, встал рядом с «тёмным», посветил фонарём на волкодава, и, увидев только его чёрную, мохнатую, пригибающуюся спину, спросил:
– Что он нашёл?
– Не знаю. Посмотри вниз.
Сбоку встал Аласейа, посветил вниз, и северяне увидели человеческие скелеты в обветшалой, пятнистой, зелёной форме. Они лежали везде, куда только мог дотянуться светлый сноп света. В неестественных, выгнутых позах, будто смерть их настигла неожиданно, и была так ужасна, что никто и не помышлял о сопротивлении ей.
– Эрли говорила, что чувствует впереди кладбище. – Проговорил виг, посмотрев влево, куда, на гребень кучи камней поднимались северяне, и, направив несколько фонарей вниз, смотрели на скелеты.
– Не похоже, что это обычное кладбище. – Пробурчал Сардейл.
– Они погибли не в битве с мутантами. – Заметил Увгард, и спрыгнув вперёд, нагнувшись, перевернул несколько, тут же рассыпавшихся в прах, тел: – Нет ни одной отсечённой головы, или руки. Их убил не меч, и не секира, а что-то другое.
Рутгер сразу вспомнил слова Михаила о том, что у Древних тоже была мысль убить северян каким-то смертельным газом, как только они засомневались в их добрых намерениях. Но ведь это они хотели проделать с чужаками, попавшими в пределы убежища, и воспользовавшимся тем, что один из Древних был ранен, а здесь, совсем другое! Неужели они отравили своих соплеменников? Для чего? Что это им давало? Они представляли опасность для других обитателей Улья? Или дело совсем в другом? В том, что северянам будет совсем непонятно?
– Я чувствую боль. – Прошептала ведьма, прикрыв глаза, и вцепившись в руку воеводы. – Они знали, что их убьют свои же, и проклинали своих убийц за мучения.
– В истории каждого народа есть страницы, и про них хочется забыть, чтобы никогда не вспоминать. – Грустно проговорил Барс. Он не хотел в это верить, и теперь пытался придумать какое-то весомое оправдание для трагедии, разыгравшейся здесь несколько веков назад. Михаил не обмолвился и словом об этом побоище, только невнятно успел шепнуть про кладбище. Может, они и сами ничего толком не знают?
– Что-то мне здесь как-то неуютно. – Прохрипел Сардейл, помахивая секирой, будто вот-вот откуда-то из темноты должны были появиться мутанты. – Если мы поторопимся, то успеем увидеть солнце к концу второй половины дня. Нас здесь ничего не держит, так чего же мы стоим?
– Надо идти. – Рутгер кивнул головой. Ему показалось здесь невыносимо душно, не по-себе, словно кто-то смотрит за ними, и ждёт удобного момента, чтобы атаковать. Ему даже почудилось, что он услышал голоса и предсмертные крики людей, умерших здесь пятьсот лет назад. О чём они думали, ожидая гибели? О своих детях, родных? Или желали только того, чтобы смерть была быстрой?
Оступаясь на камнях, он спустился вниз, поискал место, свободное от скелетов для следующего шага, и, не найдя, ступил на хрусткие кости. Это было чем-то невыносимым, неправильным, будто шёл по могилам когда-то знакомых людей, и каждый шаг отзывался в его сердце болью. Сзади кто-то спрыгнул с камней, и, выругавшись, так же тяжело, что-то бормоча себе под нос, двинулся вслед за воеводой.
Подсвечивая себе фонариком, в тишине, нарушаемой только хрустом скелетов, он шёл вперёд, и скоро увидел свободное место от страшного, костяного ковра. Ещё несколько шагов, и Барс, облегчённо вздохнув, остановился, оглянувшись. Воины вразброд шли за ним, храня полное молчание. Да и о чём тут было говорить? Даже самая давняя смерть любого живого существа вызывает боль, и тем более гибель людей, чьих потомков уже немного понимаешь, и с кем-то успел подружиться. Пусть это было недолго, и они не успели преломить кус хлеба, но ведь это было! И, может, это было начало великой, верной дружбы.
Мимо, чёрной, почти бесшумной тенью скользнул Кали, что-то неся в зубах, и Рутгер улыбнулся. Волкодав не нуждался в заботе человека, и мог найти себе еду даже там, где её, по людским меркам и вовсе не может быть. Он радовался возможности охотиться, оказавшись на свободе. Было невыносимо смотреть в его тёмные, грустные глаза, когда виги находились во втором уровне. Пёс, наверное, как и любой северянин, заставлял себя есть консервы Древних, чтобы не потерять силы, и думать о том дне, когда он всё-таки вырвется из опостылевших подземелий.
– Я совсем не в восторге от того, что мы видели в Улье. – Воеводу нагнал Аласейа, и зашагал рядом, переводя дыхание. – Нам не показали и десятой доли того, чем они обладают.
– Конечно. А зачем им всё нам показывать? – Барс улыбнулся. – Должно пройти много времени, прежде чем они станут нам доверять, и у нас, к сожалению, этого самого времени и нет. Разве мы могли за две недели сблизиться до такой степени, чтобы нам начали доверять безгранично?
– У нас была такая возможность, и мы ею не
