— Стоп! — Шорнуа подняла руки над головой, словно футбольный судья. — Тайм-аут! Вы оба исходите из предположения, что тот пират стремится достать нас! Он мог охотиться только за кораблем.
Род посмотрел на Йорика. Йорик посмотрел на Рода.
— Ладно, ладно! Довод ясен! — прорычала Шорнуа, резко опуская руки. — Хватит, пошли! — и двинулась быстрым шагом вперед по улице.
Род последовал за ней.
— Разве я виноват, что уродился циником?
— А ты желаешь им быть? — прожурчала Гвен.
Четыре квартала спустя Род вдруг резко остановился.
— Посмотрите-ка на это! Можно подумать, что топограф начертил линию, а городской совет объявил о создании зоны.
— Вероятно, так оно и было, — провозгласила Шорнуа.
— Вот и кончается жилой район, — вздохнул Йорик.
— И начинается деловой округ, — согласился Род.
— Но каким же делом здесь занимаются? — недоумевала Гвен.
— Древнейшей профессией, — заявила Шорнуа.
— О, они не такие односторонние, — поджал губы Род. — Я вижу вон там по меньшей мер три игровых зала и пять салунов.
— И пять всечуственных театров, три танцевальных салона, две опийных курильни и ломбард, — Йорик посмотрел направо-налево по улице. — Я что-нибудь пропустил?
— Да. Но они — нет.
Насколько они видели, улица представляла собой сплошную массу мигающих, назойливо, корчащихся голографических изображений броских цветов, рекламирующих все виды удовольствий, какие способны измыслить смертные мужчина и женщина.
— Интересно, как выглядят эти здания, — задумчиво произнес Йорик.
— Кто может сказать, — пожал плечами Род. — Даже если тебе удастся его увидеть, ты не сможешь быть уверенным, что оно настоящее.
Шорнуа кивнула.
— Судя по всему, что я слышала, это определяет суть всей этой планеты.
— Я думал, она курорт.
— Курорт. И можно лишь изумляться, чему только не предаются люди на курорте, если могут добыть денег.
— Отранто, — проговорил Род, вспоминая репутацию этой планеты, ставшей куда более громкой в его собственную эпоху, пятьсот лет спустя. У них ведь, кажется, девиз: «Иметь с вами удовольствие — сплошное дело»*[3]?
— Нет, но будет, — заверил его Йорик. И сделал глубокий вдох. — Ну, ребята, мы должны пробиться сквозь все это, верно?
— Верно, — Род расправил плечи и мужественно шагнул вперед. — Вдыхайте каждые пять шагов, друзья.
Это было не так легко, как казалось. Вывески были не только визуальные, большинство из них воздействовали также и на слух, и на обоняние. А иной раз и на осязание. Вся компания шла вброд через смесь звуков и запахов, их чувства подвергались атакам всех подвластных искусству чар. Извивались и манили к себе эротические изображения, наплывали, окутывая их, восхитительные ароматы, перед глазами у них вспыхивали образы богатства и роскоши. Выступали, заманивая их к себе, голографические мелкие торговцы, такие же реальные, как натуральные, и вдвое пикантней. Они стискивали зубы и заставляли себя идти дальше, переходя вброд все развлечения, какие они когда-либо желали.
Из дверного проема вышел холеный, невероятно красивый молодой человек с играющими под вечерним костюмом мускулами. В одной руке он держал массу роз с длинными стебельками, а на другой у него висело бриллиантовое ожерелье. Шорнуа устремилась к нему, словно магнитная стрелка.
— Постой, сестричка, — схватил ее за руку Йорик. — Всего лишь иллюзия, помнишь? Кроме того, он стоит денег.
Шорнуа встряхнулась, с оханьем выходя из транса.
— Спасибо. Этим меня чуть не проняли.
— Почти, — согласился Йорик. — Смелей, леди. Вы почти выбрались.
— Откуда ты знаешь? — подивилась Шорнуа.
— Не знаю, но это безобразие не может тянуться бесконечно!
— Оптимист, — фыркнула она.
Однако колония эта была еще молодой, этот местный чипсайд протянулся не больше, чем на четверть мили. Они вышли из ароматов и ощущений, жадно открытыми ртами глотая чистый, свежий воздух.
— Думаю, большего я бы не выдержал, — бессильно прислонился к фонарному столбу Род.
— А у нас и денег-то нету, — Йорик наконец вытащил руку из кармана и разжал судорожно сжатые пальцы. — По-моему, у меня спазмы.
— Спазмы в душе, друг? Этот смертный мир причиняет тебе боль своим обилием филистеров?
Пораженные сотоварищи подняли голову в сторону голоса. Перед ними стоял монах — настоящий, натуральный монах в коричневой рясе и с веревкой вместо пояса. Хотя и без тонзуры.
— Да он же совсем как у нас дома, — воскликнула Гвен.
— Э, ну, да... вообще-то нет, дорогая, — почесал кончик носа Род. — Просто выглядит схоже.
— Нет! Он же носит знак! Ужель ты не зришь?
Гвен показала, и Род посмотрел. У рясы имелся нагрудный карман, а из него торчала желтая рукоять маленькой отвертки.
— Вы катодианец.
Монах склонил голову в приветствии:
— Брат Джозеф Маззил, хотя знакомые обычно зовут меня брат Джой. А вас?
— Гвен и Род Гэллоуглас, — Род показал на жену. — Это Гвен, — он сделал жест в сторону двоих других. — Это Йорик, а это Шорнуа.
— Очень приятно, — отвесил легкий поклон брат Джой. — Полагаю, никто из вас не заинтересуется обращением к религии?
— Ээээ... — почувствовавший себя неуютно Род взглянул на Гвен. — У нас, э, по этой линии все и так устроено, спасибо. Как я понимаю, вы священник?
— Нет, но работаю над этим.
Род поглядел на собеседника, тот был совсем не настолько молод.
— Но вы дьякон.
— О, да, все улажено, кроме окончательных обетов, — брат Джой вздохнул и покачал головой. — Просто дело в том, что я по-настоящему не уверен, что создан для подобной деятельности.
— Для чего? Для работы священнослужителя?
Брат Джой кивнул.
— Уверяю вас, стремление у меня-то есть. Я посетил на данное число девять планет, но добился крайне низких успехов как миссионер. Обратил пока только двоих, и оба были отступниками, вернувшимися к религии, — лицо у него посветлело. — Но я превосходный механик.
— Проблема мне ясна, — согласился Род. — Разве Отранто не кажется немного странным местом для проповедничества?
— Явно так оно и есть, но я думал что из нее выйдет отличное, э... «охотничье угодье», если вы улавливаете мою мысль. Своего рода духовная целина. Я хочу сказать, если есть такая планета, где люди нуждаются в религии, так это Отранто!
