— Вы что… пытаетесь меня запугать? Я читала вашу книжку и мне не пять лет, чтобы верить в сказки и красноглазых волков. А чего ещё мне здесь бояться? — ответила она с вызовом.
— Однако вы испугались простой собаки.
— Было темно, и я в незнакомом месте, мне это простительно. Но не надейтесь, что я буду всего тут бояться и искать вашей защиты, — взмахнула она рукой.
— Хм, да вы уже говорите, как настоящая горская женщина! — глаза Форстера блеснули. — Что же, храбрая Элья, раз вы ничего не боитесь, тогда добро пожаловать в Трамантию! — усмехнулся он, и перехватив её руку, склонился и внезапно поцеловал.
Она отступила в испуге и поспешно её выдернула, потому что всё, что только могло быть неприличного, сошлось в этом поцелуе воедино. Темнота и уединенность, то, что они стояли так близко друг от друга, и это чёрное небо над ними полное ярких звёзд… его мягкие губы, прижавшиеся к пальцам так обжигающе и настойчиво, и шершавость его щеки, чуть царапнувшая кожу и этот тёплый плащ… а может это был виноват и не плащ… но её окатило такой жаркой волной, что даже мочки ушей запылали от смущения, и сердце забилось где-то в горле.
— Спасибо за гостеприимство и катитесь к дьяволу, мессир Форстер! — воскликнула она от смущения и неожиданности. — Ненавижу и вас, и вашу Трамантию! И пёс ваш мне нужен, и плащ…
С этими словами она сбросила плащ с плеч, быстрым шагом пересекла лужайку и вошла в дом. А позади услышала лишь смех хозяина Волхарда и его возглас:
— Вы ещё забыли пожелать мне провалиться, синьорина Миранди!
…А вот чтоб ты и провалился!
Сославшись на головную боль, она попросила Кармэлу принести ей ужин в комнату, потому что видеть самодовольного Форстера после всего, что она узнала, было выше её сил.
Она ходила из угла в угол по комнате и корила себя за то, что наговорила. За свою несдержанность и за то, что допустила всю эту неловкость… следовало бы подумать, что он попытается сделать что-то неприличное. Почему рука у неё до сих пор горит, как от ожога? Почему за этот поцелуй ей стыдно в сто раз сильнее, чем за тот, что был на балу у Таливерда?
Пречистая Дева! Да почему же он так её бесит?
Будь она мужчиной — давно бы вызвала его на дуэль! Ведь то, что он сделал — затащил их сюда обманом, это немыслимо! Воспользовался доверием отца, зная о его увлечениях, да, может, он и кости эти подбросил в пещеру, с него станется! Он говорил об этом с таким самодовольством, словно подвиг совершил!
Позже пришла служанка с целой вязанкой дров, разожгла камин, и произнесла с сильным горским акцентом:
— Хозяин сказал, дэлья роса наверняка будет мёрзнуть. По мне, так тепло, но ежели, и правда, замёрзнете, мона, вон поленья — подбрасывайте, сколько надо. Ежели мало, кликните меня — я ещё принесу. Хотя это комната Ромины, она и так самая тёплая, но могу ещё и пледов дать. Зовите меня Джида, я тут около кухни всё время.
— Дэлья роса? — переспросила Габриэль. — Что это значит?
Служанка покосилась на неё, пожала плечами и ответила неохотно:
— Да так, ничего.
Но Габриэль уже поняла.
Дэлья роса — южная роза. Вот значит как! Мессир Форстер даже при слугах насмехается над ней?
…Вот же подлец!
Она задула свечи и залезла под одеяло, и в то же мгновенье услышала какую-то возню в коридоре, а затем дверь осторожно отворилась, и в комнату вбежал Бруно. Нисколько не смущаясь, помахал хвостом, прыгнул на кровать и улёгся рядом.
— Фуу! Ты ещё как здесь оказался? — воскликнула Габриэль, натягивая одеяло до подбородка и не зная, что делать. — Уходи! Брысь! Ну же, Бруно! Уходи! Фу! Фу!
Но пёс никак не реагировал на её слабые протесты, только вытянул лапы и положил на них голову. Она попыталась столкнуть его с кровати, подтягивая одеяло на себя, но проще было столкнуть гору — пёс оказался неимоверно тяжёлым, и лишь посмотрел на её потуги с искренним недоумением. Идти и просить помощи ей было стыдно: она ведь не трусиха, именно об этом она только что говорила Форстеру. А признаться в том, что она не может выгнать из кровати собаку — это дать повод всей усадьбе смеяться над глупой «южной розой». Пришлось оставить большую часть кровати Бруно.
…Ну уж нет! Завтра она обязательно запрёт дверь на засов.
Так она и заснула на самом краю, накрывшись едва ли не с головой, и надеясь, что этот огромный зверь не загрызёт её ночью. А под утро, когда дрова в камине прогорели, и стало холодно, Габриэль и сама не заметила, как прижалась к тёплой спине пса.
Форстер своё слово сдержал.
Следующие две недели он почти не попадался Габриэль на глаза. Вставал вместе с рассветом и уезжал задолго до того, как она спускалась к завтраку. В какие-то дни он и вовсе не ночевал дома. Почти всё время в поездках его сопровождала Ханна, иногда Йоста или Бартли — мрачный хромой старик, который всё время курил трубку. И, конечно же, следом бежала приличная свора собак.
Прибыли остальные участники экспедиции, они заняли всю гостиницу и надежда Габриэль на то, что они смогут туда вернуться, растаяла. Она пыталась поговорить с синьором Миранди о том, чтобы сменить жильё, но он лишь ссылался на сроки работ, что им нельзя потерять ни одного дня, и слушала её весьма рассеянно, а вскоре тоже стал исчезать на рассвете и появляться дома только к закату. Каждое утро Кармэла готовила ему с собой корзину еды, и наскоро перекусив, он радостно уезжал в небольшой двуколке любезно предоставленной мессиром Форстером.
А Габриэль оставалась предоставленной сама себе и это её полностью устраивало.
В первые дни она старалась больше времени проводить в своей комнате, чтобы лишний раз не попадаться хозяину Волхарда на глаза, но потом, когда поняла, что он почти всё время отсутствует, осмелела и стала больше гулять. Поначалу — возле озера, по той самой дорожке, где она так испугалась Бруно, а затем, когда берег был исследован полностью, Габриэль принялась осматривать усадьбу.
Большой двухэтажный дом из серого камня имел два крыла. За ним, отделённые небольшим парком, виднелись хозяйственные постройки, а поодаль стояло ещё несколько домов, принадлежавших семьям из клана Форстеров.
…«…они живут кланами в своих замках и поклоняются духам гор».
…«Вон у того же Форстера на заднем дворе растёт огромный дуб. Поверите ли вы, синьорина, что его люди молятся этому дубу?»
Раньше Габриэль так и думала, что все горцы живут в мрачных замках, в которых холодно, сыро и водятся приведения, а вокруг стоят каменные идолы. Но дом Форстера был построен в традиционной классической архитектуре, с большими окнами, колоннами на входе и подъездной аллеей, и глядя на него со стороны можно было подумать, что ты находишься где-то в центральной Баркирре, если, конечно, не обращать внимания на мохнатые разлапистые ели и белоснежные вершины гор на горизонте.
