И тут из двери, ведущей в бар, появился сам Разгуляев.Корнеев повернулся к нему и с надрывом спросил:
Главбух икнул и попятился, а Корнеев пошел за ним, вытянувруки вперед. Друг за другом они вывалились в зал и опрокинули столик. В тот жемиг вокруг поднялась такая паника, как будто бар находился на борту «Титаника»и рулевой увидел айсберг.
— Убивают! — кричала какая-то женщина. —Милиция!
Корнеев пригнулся и быстренько добрался до выхода. Переддверью стоял пьяный и никого не пускал.
— Кто это тебя так… распотрошил? — с трудомворочая языком, спросил он.
Корнеев нырнул под его локоть, боднул дверь головой иочутился на улице. Вслед, за ним из бара вывалилась целая куча посетителей. Ониразбегались в разные стороны, прикрывая головы руками, будто боялись попастьпод обстрел. Евгений тоже побежал, нырнул под машину, достал ключи и черезминуту уже сидел за рулем. Поскольку за ним никто не гнался, а в салоне быластрашная духота, протянул руку и приспустил стекло. В ту же самую минуту возленего возникла широкая, как блин, физиономия негра.
— Что, — спросил он шероховатым басом, —испугался? Ничего, спи спокойно, ты скоро все забудешь… — И он беззвучнозахохотал. Евгений содрогнулся и нажал на газ.
— Ты все забудешь! — еще раз крикнул негр емувслед, и его белоснежная улыбка исчезла, проглоченная темнотой.
* * *
— Убей ее! — приказал мужчина.
Мулатка медлила всего лишь секунду. Лайма увидела, как глазаее наливаются решимостью, а тело группируется для прыжка. Несмотря на то чтоплатье было не слишком откровенным, казалось, что мулатка голая — такимрельефным выглядело ее тело.
Смерть взглянула Лайме в лицо глазами цвета какао. Онапоняла, что это не шутка: наступил тот самый миг, когда решается самый главныйвопрос — ты или твой враг. Никаких приемов самообороны она не знала, однаковспомнила Кудесникова, который рассказывал, что в трудные моменты его котложится на спину и дерется сильными задними лапами. Ей потребовалась долясекунды на то, чтобы принять решение.
И когда мулатка прыгнула. Лайма повалилась на землю изадрала ноги, приняв ее тело на подошвы. Мулатка откатилась назад, а шофертакси, вместо того чтобы прийти на помощь, погнал машину задним ходом к выездуиз переулка.
Белолицый стоял и смотрел, как Лайма поднимается на ноги. Онбыл уверен, что мулатка победит. «Интересно, как она собирается меняубить? — промелькнуло у Лаймы в голове. — Вырвет сердце голымируками?» Судя по выражению лица, та была на это способна. Надежда, что кто-товыйдет из ресторана и вмешается, появилась и исчезла. Лайма поняла, что отсмерти можно только убежать. Развернулась и что есть силы дунула вслед затакси.
Она никогда не отличалась хорошей физической подготовкой идаже в школе не получала грамот за участие в спортивных соревнованиях. Ее могспасти только адреналин, и организм в избытке выбросил его в кровь. Вот когдапригодилась удобная обувь!
Лайма дернула так, что стены домов слились в одну сплошнуюленту, превратившись в тоннель. Впереди виднелся колодец света — то ли лазейка насвободу, то ли люк в чистилище. Она слышала топот за своей спиной и слышалатяжкое дыхание убийцы.
Такси стояло возле тротуара с распахнутой передней дверцей.Но Лайма понимала, что просто не успеет сесть и захлопнуть ее за собой —преследовательница была слишком близко, она не даст ей ни секунды. И тогдаЛайма бросилась через дорогу, прямо под колеса бегущих машин. Раздался визгтормозов, крики, ругань, снова визг, затем она услышада короткий удар, но неоглянулась, а продолжала спасаться. И лишь когда очутилась на другой сторонеулицы, взглянула назад. Мулатка была в двух вытянутых руках от нее, и у Лаймысжалось горло от страха. Она полетела по тротуару, а мысли ее бежали впереди,пытаясь нырнуть то в магазин, то в прачечную, но все, что ни попадалось напути, казалось западней, ловушкой. Разве можно убить человека среди бела дняпрямо в центре города, рассчитывая скрыться? Мулатка, вероятно, полагала, чтоможно, и неслась, как бронепоезд.
«Она не отстанет», — поняла Лайма, отчаянно надеясь,что впереди, на большом перекрестке, окажется милиционер и еепреследовательница не решится у него на глазах совершить преступление. Однакомилиционера не было, и ни одной патрульной машины не попадалось навстречу.
Добежав до перекрестка, Лайма нырнула в подземный переход, издесь преследовательница ее все-таки нагнала. Схватила за шиворот и рванула насебя. Лайма пролетела несколько метров и всем телом стукнулась о стекляннуюстену магазинчика, торгующего бижутерией. Все сережки и подвески, выложенные навитрине, вздрогнули разом и задрожали, как будто с новогодней елки осыпалисьвсе стекляшки. Продавщица закричала, но потом увидела надвигающуюся мулатку изамерла с открытым ртом. Та набросилась на Лайму, прижала ее к стеклу исомкнула шоколадные пальцы на ее шее.
— Помогите! — захрипела та. — Вызовитемилицию!
Народ вокруг громко возмущался, кто-то и в самом делепринялся звонить в милицию, а несколько мужчин, увидев, что глаза жертвывылезают из орбит, бросились на помощь и схватили страшную женщину за руки.Благодаря их усилиям Лайме удалось вырваться. Держась за горло и кашляя, онапохромала дальше, понимая, что это может быть только передышка.
Так и получилось. Сзади она услышала короткие удары —хрясть! хрясть! И топот возобновился. Тем временем они снова очутились наулице, впереди была эстакада — длинная, как марафонская дистанция. Лаймавидела, как мелькают ее собственные ноги, и понимала, что сейчас упадет. В бокукололо так сильно, словно она проглотила ножницы. Краем глаза заметила, какиз-под моста выезжает грузовик, нагруженный большими белыми пакетами. Посколькутам, внизу, движение было плотным, машины ехали медленно. Лайма решила, чтосейчас она или умрет, или отринет страх и прыгнет на эти пакеты. «Если в кузовецемент или стройматериалы, я погибла», — подумала она. У нее не было даженескольких секунд на раздумье — грузовик уже появился почти целиком. Онаоглянулась в последний раз, увидела несущуюся вихрем мулатку, подбежала кограждению, встала на него и, визжа, как трепетная девушка, отправившаяся купатьсяв компании молодых людей, полетела вниз.
Огромные пакеты оказались блоками, сложенными из бумажныхполотенец. Она приземлилась в самом конце грузовика. Еще пара секунд — и ееразмазало бы об асфальт, а едущие позади машины докончили бы дело. Лайма перекатиласьна спину, хватая ртом воздух, который казался колючим и драл гортань. Наверху,на фоне серого неба, прорисовывался черный силуэт с круглой шапкой волос.Грузовик дернулся, и силуэт начал медленно уменьшаться. И вот тут-то Лаймапоняла, как ей на самом деле, оказывается, плохо. Дыхание никак не желаловосстанавливаться, в боку по-прежнему сидели ножницы, а из воспаленных глазтекли слезы. Вдобавок ко всему нижняя губа лопнула и кровоточила, а шея болелатак, словно на нее надевали раскаленный обруч. В груди стоял спазм, который онане могла ни выплакать, ни проглотить.
