Встречный бой[239]
Уже день разгорался, звезды сводя с небосклона, когда увидел Эней с высокой кормы берег и собственный лагерь. Вскинул он щит, и фригийцы, издалека его сиянье узрев, ответили радостным криком. Был он подобен курлыканью журавлей, несущихся в небе осеннем к благодатному югу. Удивились рутулы, не понимая, к кому обращается враг, пока им не открылось судами покрытое море и щит, горящий зловещим огнем. Не так ли во мраке кровавые блещут кометы, внушая отчаянье смертным.
Смутились рутулы, но Турн их ободрил искусною речью.
– Вот, наконец, мы дождались возможности проявить свою доблесть. Враги перед нами, не за стеной. Сам Марс нам вручает над ними победу. Надо берег занять и встретить их, идущих по колено в воде, увязая в песке. Вспомните жен своих и родные пенаты. На это посягают троянцы. И помните – смелым судьба помогает.
Эней между тем выводил дружину на берег, сбросив мостки с кораблей. Тархон заприметил тихое место, повел туда корабли, и они, покрытые пеной, с ходу влетели в песок. Однако судно одно, налетевши на мель, развалилось, и люди оказались в воде среди обломков. Турн между тем войско повел за собой, и на отмелях сразу бой завязали. Эней возглавил его. Ахат едва поспевал подавать ему копья. Воздух они рассекали, и ни одно цели не миновало. Копье пробило медь щита и панцирь Меона, грудь ему разорвав. На помощь Меону рванулся брат его Алканор. Копье, пронзив ему руку, между бедер вонзилось. Нумитор, копье из тела павшего вырвав, с ним пошел на Энея и ранил Ахата. Тут появился Клавз и поверг троих фракийцев из дружины Энея. Подоспели Талес и Мессап со своими бойцами, и битва стала упорней. Звон мечей, свист стрел сливались с тяжелым дыханьем и стонами поверженных воинов.
На другой стороне, где бурный поток разнес по лощине камни и песком забросал прибрежный кустарник, рутулы гнали аркадян, не привычных к пешему строю. Коней им оставить пришлось, не пригодных для местности этой. Паллант удержать попытался бегущих и вернуть их в сраженье.
– Стойте, друзья! Славы бранной своей не доверяйте ногам! Чести Эвандра не опозорьте! Не погубите нашей общей надежды! Куда вы несетесь? Не помогут вам волны морские! Нет нам для бегства земли. Путь к спасению один: через вражеский строй. Пробить его можно железом. Ведь сражаемся мы не с богами!
Навстречу Палланту несся с камнем огромным в руках какой-то рутул. Юноша сразил его пикой и с мечом обнаженным рванулся к другому, кто попытался павшего защитить, и пронзил его с ходу. Пришел черед Анхемола, сына Роета, царя маррувийцев, который осквернил отцовское брачное ложе, мачеху полюбив Касперию, и к Турну бежал от отцовского гнева. И он был повергнут Паллантом.
Успехи царевича подняли дух сражающихся. Остановившись, они издали клич боевой и на врагов устремились. Видя это, Талес поспешил на помощь рутулам. Многих аркадян он поразил. Но парки его нить оборвали. Паллант, достав Эвандра копье, к Тибру обратился с мольбою:
Родитель вечнотекущий, даруй мне удачу. Направь копье мое в сердце Талесу. Обещаю доспехи сына Нептуна тебе посвятить и на дуб повесить прибрежный, им твою украсить дубраву.
Эту молитву услышал поток и дал меткость копью Эвандра. Пал великий герой, пронзенный копьем, брошенным с силой. И тотчас вышел из строя рутулов Лавс. От руки его пал Абант, но Палланту он был не опасен.
Гибель Палланта
Пред Турном, бившимся на колеснице и рассекавшим строй троянцев, предстала Ютурна в короне, сплетенной из тростника.
– Брат, – обратилась она к нему. – Паллант погубил Анхемола, которого ты принял в доме своем. От его руки пал великий Талес. Лавс не может с юнцом совладать. Не пора ли тебе обуздать сына Эвандра?
– Оставьте сраженье! – приказал Турн, обращаясь к тем, кто бился с Паллантом. – Я с ним сражусь. Жаль, что этого боя не увидит Эвандр!
Удалились рутулы. Турн же погнал колесницу по чистому полю навстречу Палланту. Он, удивленный удалением врагов и мощью того, кто их заменил, стоял, взглядом скользя по огромному телу рутула. Поняв его замысел, он бросил надменному Турну в лицо:
– Нынче я буду с богатой добычей или погибну. Ты мне не страшен!
Рутул спрыгнул на землю и приближался, потрясая огромным копьем. При зрелище этом кровь у аркадян в жилах едва не застыла. Паллант, видя превосходство врага, решил первым удар нанести и вознес Геркулесу молитву:
– Тебя умоляю гостеприимством отца и пиром, который был дан в твою честь, помоги мне, Алкид! Пусть я сорву с гордеца полумертвого латы.
Метнул Паллант в Турна копье, но оно, угодив в край щита, по телу врага только скользнуло. Могучую руку тогда рутул назад оттянул и с силой огромной бросил копье, проговорив: «Гляди-ка! Мое копье будет, пожалуй, острее!»
Пробило копье щит из скрепленных смолою кругов кожи, железа и меди и застряло в груди у самого сердца.
Паллант попытался вырвать копье из раны и пал. В потоке крови и душа у него отлетела.
Рутул, к павшему подойдя, крикнул:
– Аркадяне! Передайте Эвандру, что ему возвращаю сына таким, каким он его мне послал. Дорого обойдется ему прием, каким он встретил Энея. На память себе я возьму только это.
На труп наступив, сорвал с него пектораль золотую. Эвритид, искусный художник[240], изобразил на ней брачную ночь Данаид: на ложах, залитых кровью, трупы братьев-мужей, которых девы убили по приказу отца.
Взойдя на колесницу, Турн поднял над головою трофей, и радостный вопль италийцев взметнулся над полем.
С вестью о происшедшем тотчас помчался к Энею гонец. Услышав о страшной беде, застыл прародитель с поднятым мечом. Встала перед очами недавняя встреча: старец Эвандр и Паллант, с сельскими яствами стол, беседа, пожатия рук. И ярость зажгла сердце Энея[241]. Тотчас он в плен берет четырех юных латинян и столько же юных рутулов, чтобы их кровью горячей залить погребальный костер[242]. Пику затем он в Мага метнул, но промахнулся. Маг, колени его обнимая, о пощаде взмолился:
