— Нисколько. Уилл всегда нравился девчонкам. — Виолет остановилась, понимая, как прозвучали ее слова, и подождала, пока не пропадет желание оправдываться. — Их привлекало его равнодушие. При девочках он никогда не нервничал, не смущался, потому что пока ничего от них не хотел. А девчонки принимали это за уверенность… — Она пожала плечами. — Впрочем, думаю, определенная уверенность присутствовала: Уилл с младых ногтей умел добиваться своего.
— Например?
«Ты хотела об этом рассказать, так рассказывай!» — велела себе Виолет, но сама снова сползла на эвфемизмы и полуправду, утаивание и замалчивание, скорее по привычке, чем по какой-то конкретной причине.
— После смерти Алекса я долго не могла прийти в себя и решила: пару месяцев Уиллу лучше пожить в другом месте. Проще всего было отправить его к деду, но незадолго до этого они сильно повздорили. Как я уже говорила, порой Ричард становился просто невыносимым. Я напрямик спросила сына, уживется ли он с дедушкой, поладят ли они. Помню, Уилл сделал скучное лицо и кивнул: да, мол, поладим, котом прикинусь.
— Как это? — нахмурился Латиф.
— Я задала Уиллу тот же вопрос, а он выпучил глаза и громко сказал: «Мяу!» — Виолет пожала плечами. — Встретив свекра пару месяцев спустя, я выяснила, что целых три недели Уилл только и делал, что мяукал.
Латиф шумно вдохнул, но не сказал ни слова, и Виолет показалось, что он засмеется.
— Это вы хотели мне сообщить?
— За несколько месяцев до знакомства с Эмили я испытала настоящий шок — в первый и единственный раз обнаружила у сына эротический журнал. Вполне безобидный, по-моему, «Плейбой»… Он лежал открытым за дверью в его комнату. Помню, увидев его, я засмеялась — «Ну вот, теперь Ричард заткнется!» — подняла и машинально перелистала. Легкое чувство вины перед Уиллом тут же сменилось очередным шоком: журнальные девушки были изувечены, у них отсутствовали… нет, не то, что вы решили! В основном — руки и ноги, изредка — головы: Уилл аккуратно вырезал их и, как впоследствии выяснилось, клеил в свои комиксы к телам супергероев, потому что из-за болезни рисовал все хуже и хуже. — Виолет взглянула на Латифа, пытаясь расшифровать выражение его лица. Детектив пристально смотрел на улицу. «Какая разница, что он думает! — одернула себя Виолет. — Назад уже не повернешь, поздно!» — Когда Уилл пришел домой, я спросила его про картинки. Мы сидели на его кровати, между нами лежал раскрытый «Плейбой», но сына это ничуть не смущало. Он рассказывал, что задали на дом, что ел на обед, как добирался из школы, и машинально листал журнал, точно какой-нибудь «Нэшнл джеографик». Я слушала, не представляя, как реагировать. С памятной ночи в гостиной Ричарда я все сильнее ощущала свою беспомощность. Иногда сын вел себя нормально, совсем как раньше, иногда — просто ужасно. Что бы я ни делала, помочь не получалось. Болезнь Уилла заставила меня осознать собственную никчемность! — Латиф покачал головой, но Виолет едва обратила на него внимание. — Я снова затосковала по Алексу: он бы сумел поговорить с Уиллом! А я… я сидела и смотрела на профиль сына, такой нежный, совсем детский, и пыталась оценить, как это… проанализировать ситуацию. Только анализировать было нечего. Мой тринадцатилетний сын описывал свой день в школе, механически листая растерзанный «Плейбой». Я уже решила, что журнал не имеет для него особого значения — так, цветной журнал, у нас таких много, — когда увидела страницу, разительно отличавшуюся от других. Ее вырвали из журнала, изуродовали, а потом вернули на место. Уилл перестал трещать о школе и посмотрел на страницу… — Виолет задумалась. — С лукавой улыбкой. Так подростки улыбаются, когда разглядывают снимки с казарменным порно. «Уилл, что там за фотография?» — спросила я, чувствуя себя полной идиоткой. Он расхохотался и, подняв снимок повыше, продемонстрировал мне.
В салоне воцарилось молчание: Виолет сделала паузу, а деликатный Латиф сосредоточенно поправлял зеркало заднего обзора. «Не торопит, терпеливый стал! — про себя отметила Виолет. — Совсем как я с Уиллом! Небось тоже гадает, как себя со мной вести».
— Фотография занимала целую страницу, наверное, даже разворот, но из-за манипуляций Уилла, я толком не разобрала. По-моему, девушка выходила из воды, а снимали ее на морском побережье… Уилл закрасил черным маркером всю воду, если это впрямь была вода, а небо покрыл сотнями пузырьков или колечек. Впоследствии я выяснила, что это градусы.
— Градусы?
— Значки градусов, ну, ими температуру обозначают.
Латиф поджал губы и ничего не ответил.
— Во всем журнале лишь ту фотографию Уилл не использовал как сырье для комиксов — у девушки присутствовали все части тела, зато он изрезал ее в бахрому. Вероятно, бритвой, только не представляю, где он взял бритву. В доме ни одной не было, я даже нож для хлеба хранила в запирающемся ящике. Лица у девушки не осталось: посредине глубокий прокол, а от него, подобно трещинам на разбитом стекле, расползались порезы. По крайней мере я подумала именно об этом…
Латиф уже собрался задать вопрос, но снова промолчал.
— Уилл протянул картинку мне, чтобы я как следует рассмотрела. От дыры в лице девушки расходились волнистые линии — получилось наподобие солнца или светящегося нимба, ну, знаете, как у святых… Мне вспомнился портрет Папы Римского, который я видела в детстве. — Виолет сделала паузу и старательно рылась в памяти. — Грудь и живот девушки покрывала черная сеть.
Латиф кашлянув в кулак.
— А как насчет ее гениталий, мисс Хеллер? Ваш сын их отрезал?
— Нет, Уилл ей ничего не отрезал. Он взял фрагмент другой фотографии — руку с ярко-синими ногтями — и наклеил сверху. Именно рука ужаснула меня больше всего, она не закрывала лобок девушки, а точно росла из него. Когда я поинтересовалась, в чем смысл, лицо Уилла стало совершенно бесстрастным. «Это проблема, Виолет», — заявил он. Я попросила объяснить, но он лишь головой покачал. У меня аж в глазах потемнело! Помню, я силилась сказать хоть что-нибудь, только бы скрыть свое отвращение. «Ну а в чем тут смысл?» — Я ткнула в искромсанное лицо девушки. Уилл захохотал. Он раскачивался взад-вперед, бормотал, совсем как в гостиной Ричарда той ужасной ночью. «В чем тут смысл, Виолет? — переспросил он и снова захохотал. — Сейчас объясню. Это решение проблемы!» — Виолет остановилась, чтобы успокоиться, и, глянув на Латифа, догадалась: на продолжение он не рассчитывает. Продолжение, разумеется, имелось, но вполне могло подождать.
— Мисс Хеллер, почему вы не упомянули это раньше?
— Я и сейчас говорю об этом только из-за Эмили.
Пока Виолет рассказывала об инциденте с «Плейбоем», машина подъехала к ее дому и остановилась у входа. Мягкий свет в фойе действовал угнетающе. Когда Латиф заговорил, Виолет восприняла это как отсрочку смертной казни.
— Я чего-то не понимаю, — после бесконечно долгой паузы признался он. — Зачем Эмили сбежала с вашим сыном во второй раз? Чего она от него хочет?
Не сводя глаз с фойе, Виолет обдумала вопрос и почувствовала, что отвечать не желает.
