Старая сука, сказал мистер Нолан.
Знаете, что она мне намедни сказала? сказал мистер Горман.
Что? сказал мистер Нолан.
В моем кабинете, сказал мистер Горман. Поместив большой и указательный пальцы на скулы, он взъерошил свои длинные желто-серые усы. Вскоре после отбытия «одиннадцать двадцать четыре», сказал он. Мистер Горман, говорит, быть может, в моих волосах и поселилась зима, однако весна в самом разгаре в моей, ну, вы меня понимаете.
(Рукопись неразборчива.)
Правой рукой надо как следует упереться в край, сказал мистер Горман, а пальцами левой — ухватиться за…
Понимаю, сказал мистер Нолан.
Они нагнулись.
Бог его знает, почему я всем этим занимаюсь, сказал мистер Горман. Опрокидывайте по моей команде.
Ведро медленно поднялось.
Не все в один присест, сказал мистер Горман, нечего без нужды пачкать пол.
Поскольку мистер Нолан выпустил ведро, мистер Горман, не желавший замочить низ своих брюк, вынужден был сделать то же самое. Вместе они невредимыми стремительно добрались до двери.
Богом клянусь, выскочило у меня из рук, точно живое, сказал мистер Нолан.
Если и это его не поднимет, ничто не сможет, сказал мистер Горман.
Помои окрасились кровью. Мистер Горман и мистер Нолан сохраняли спокойствие. Было непохоже, что задет какой-либо жизненно важный орган.
Появился мистер Кейс. Он провел в каком-то смысле не слишком освежающую ночь, однако пребывал в прекрасном расположении духа. В одной руке он нес термос горячего чая, а в другой «Попутные песни», которые по причине нежданных событий раннего утра забыл оставить на полке в будке, как делал это обычно.
Он пожелал доброго утра и тепло пожал руки сначала мистеру Горману, а потом мистеру Нолану, которые в свою очередь и именно в таком порядке пожелали ему исключительно доброго утра и сердечно пожали руку. Затем мистер Горман и мистер Нолан, припомнив, что в пылу утренних неурядиц они забыли пожелать друг другу доброго утра и пожать руку, сделали это теперь, весьма горячо и без лишних проволочек.
Рассказ мистера Кейса оказался весьма интересен мистеру Горману и мистеру Нолану, поскольку проливал свет на то, что прежде было окутано тьмой. Впрочем, многое еще оставалось прояснить.
Вы уверены, что это он самый? сказал мистер Горман.
Мистер Кейс пробрался туда, где лежал Уотт. Наклонившись, он отскреб книгой грязь, приставшую к лицу.
Эй, вы испортите свою красивую книжку, воскликнул мистер Горман.
Одежда кажется мне той же, сказал мистер Кейс. Он подошел к окну и перевернул шляпу ботинком. Узнаю эту шляпу, сказал он. Он вновь присоединился к мистеру Горману и мистеру Нолану в дверях. Сумки я вижу, сказал он, но не скажу, что узнаю лицо. По правде говоря, если оно то же самое, я видел его прежде лишь дважды, а освещение оба раза было неважнецким, совсем неважнецким. А ведь у меня, как правило, превосходная память на лица.
Особенно на такое, сказал мистер Нолан.
И на задницы, добавил мистер Кейс, подумав как следует. Только дайте мне хорошенько рассмотреть задницу, и я узнаю ее из миллиона.
Мистер Нолан что-то прошептал своему начальнику.
Сильно преувеличено, сказал мистер Горман.
А в остальном у меня неважнецкая память, сказал мистер Кейс, совсем неважнецкая, моя жена вам это может сказать.
К группке присоединилась леди Макканн. Последовал обмен приветствиями и жестами. Мистер Горман поведал ей то, что они знали.
Я вижу кровь? сказала леди Макканн.
Всего лишь струйку, миледи, сказал мистер Кейс, из носа или, возможно, уха.
Толстогуз Кокс и Рыбожор Уоллер прибыли вместе. После обычных приветствий и предписанных движений головы и рук леди Макканн ознакомила их с произошедшим.
Надо что-то делать, сказал мистер Кокс.
Не откладывая, сказал мистер Уоллер.
Появился запыхавшийся мальчик. Он сказал, что его послал мистер Коул.
Мистер Коул? сказала леди Макканн.
С переезда, миледи, сказал мистер Кейс.
Мистер Коул хотел узнать, почему сигналы мистера Кейса противоречили сигналам мистера Коула по поводу «пять пятьдесят семь», стремительно приближавшегося с юго — востока.
Господи, сказал мистер Кейс, о чем я думал?
Но не успел он дойти до двери, как мистер Горман, заметив жест мальчика, попросил его остаться.
Мистер Коул, сказал мальчик, также был бы счастлив узнать, почему сигналы мистера Кейса противоречили сигналам мистера Коула по поводу «шесть шесть», стремительно приближавшегося к нему с северо-запада.
Вернись, мой маленький друг, сказала леди Макканн, к пославшему тебя. Скажи ему, что в *** произошли ужасные события, но теперь все хорошо. Повторяй за мной. Произошли… ужасные… ужасные… события… но теперь… все хорошо… Отлично. Вот тебе пенни.
Появился Криворыл Миллер. Криворыл Миллер никогда никого не приветствовал, ни устно, ни как-либо еще, и мало кто приветствовал Криворыла Миллера. Он встал на колени рядом с Уоттом и подсунул руку ему под голову. В этой трогательной позе он оставался некоторое время. Затем поднялся и отошел. Он встал на платформе, спиной к рельсам, лицом к калитке. Солнце еще не успело подняться над морем. Подняться еще не успело, но быстро поднималось. Он смотрел, как оно поднимается и заливает его рыло тусклым утренним сиянием.
Уотт тоже поднялся, к вящему веселью господ Гормана, Нолана, Кокса и Уоллера. Леди Макканн была не столь воодушевлена.
Кто, черт подери, вы такой, сказал мистер Горман, и какого черта вам нужно?
Уотт отыскал свою шляпу и надел ее.
Мистер Горман повторил свой вопрос.
Уотт отыскал свои сумки, сначала одну, затем другую, и взял их в руки так, как это менее всего его раздражало. Группка отошла от двери, и он прошел к билетной кассе.
Кто он такой? сказал мистер Кокс.
И что ему нужно? сказал мистер Уоллер.
Говорите, сказала леди Макканн.
Уотт остановился перед билетным окошком, снова поставил сумки и постучал по деревянной перегородке.
Пойдите узнайте, что ему нужно, сказал мистер Горман.
Увидев с другой стороны окошка лицо, Уотт сказал:
Дайте мне билет, пожалуйста.
Ему нужен билет, крикнул мистер Нолан.
Билет куда? сказал мистер Горман.
Куда? сказал мистер Нолан.
До конца линии, сказал Уотт.
Ему нужен билет до конца линии, крикнул мистер Нолан.
Он вообще в своем уме? сказала леди Макканн.
