Почему-то мне не приходило в голову ничего, кроме «МоныЛизы». Я не очень уверенно чувствовал себя в вопросах аналитических связей. Новедь именно эта знаменитая картина отправилась к нашим космическим друзьям вобмен на машину Ренниуса. Должна существовать какая-то тонкая связь, по крайнеймере в моем подсознании – или со мной сыграло злую шутку воображение в сочетаниисо случайным совпадением, и тогда логичнее будет вспомнить о картинах Дали илиЭрнста.
Я покачал головой и стал следить за тем, как мимо оконавтомобиля проносится утро. Через некоторое время я съехал на боковую дорогу.
Оставив машину в том месте, где мы с Халом остановились впрошлый раз, я нашел тропинку и отправился к домику, довольно долго незаметноосматривал его, но не увидел никаких признаков жизни. Рагма настаивал на том,что я должен стараться избегать неприятностей, вряд ли этот домик можно было рассматриватькак неприятность. Я осторожно приблизился к странному строению сзади иподобрался к окну, через которое, по всей вероятности, Пол залез в дом.
Да. Шпингалет на окне сломан. Заглянув внутрь, я увиделнебольшую спальню, совсем пустую. Тогда я обошел домик и посмотрел в другоеокно, окончательно убедившись, что внутри никого нет. Сломанную дверь забилигвоздями, так что мне пришлось вернуться назад и забраться внутрь точно так же,как это сделал мой бывший преподаватель, мастер по изготовлению камней.
Я прошел через спальню и оказался возле двери, из-за которойпоявился Пол. Полиция не стала убирать в гостиной, все оставалось так, словнонаше сражение только что закончилось.
Судя по виду из окна, море было гораздо спокойнее, а водазеленее, чем в прошлый раз. Она оставляла более четкие линии на берегу, но ябольше не заметил никаких новых дверей в песке. Тогда я отвернулся от окна истал рассматривать сеть, которая в тот день так ловко упала на Пола в самыйнужный момент, вследствие чего было нарушено соотношение сил, а я получил дыркув груди.
Какие-то веревки и кусок сети по-прежнему висели на гвозде,прибитом к одной из потолочных балок, касаясь кучи мусора на полу. Справа отменя шла серия узких скоб, прибитых к стене, по которым можно было подняться насамый верх.
Я забрался по ним и стал медленно пробираться вдольпотолочных балок, часто останавливаясь, чтобы осветить покрытое пылью дерево.На противоположной стороне, как раз там, где раньше висела большая часть сетей,я увидел цепочку маленьких клинообразных следов, ведущих от перекрестья балок.После этого я спустился вниз и тщательно обыскал домик, но больше ничегоинтересного мне найти не удалось. Поэтому я выбрался наружу, выкурил сигарету инаправился обратно к машине.
Улыбки. Сегодня Джинни много улыбалась, и мы провели остатокдня, избегая говорить на скользкие темы. Она ужасно удивилась, когда узнала,что я получил степень и работу. Не имеет значения. Утро выполнило своеобещание, день был ярким и прекрасным. Мы бродили по студенческому городку и поулицам, много смеялись и обнимались. Позднее мы попали на концерт камерноймузыки; причина, толкнувшая нас на этот не самый заурядный поступок, быстрозабылась, и мы не жалели, что пришли. Потом мы отправились в соседнее кафе, аоттуда в мою квартиру, чтобы я мог показать Джинни, что там царит самый обычныйбеспорядок – среди прочих вещей.
Улыбки.
Следующий день был вариацией на ту же тему. Однако погодаизменилась, днем прошел дождь. Оказалось, что сидеть дома очень приятно,особенно если сможешь представить себе, что в камине, весело потрескивая, горятдрова. Ну и тому подобные штуки.
Джинни не заметила, что я отобразился, а мне удалосьпридумать такую элегантную историю по поводу моего шрама – в ней рассказывалосьо посвящении в тайное общество одного племени, которое я недавно исследовал.Оставалось только жалеть, что я ее не записал. Увы! И снова улыбки.
В девять вечера зазвонил телефон, и нашей идиллии пришелконец. Прибор, ведающий предчувствиями, выдал мне предупреждение, но, как изнак, сообщающий о том, что в данном районе следует опасаться низко летающихсамолетов, мой прибор не предложил ничего конструктивного. Не зная, чтопредпринять по этому поводу, я подошел к телефону и со вздохом взял трубку.
– Да?
– Фред?
– Совершенно верно.
– Это Тед Надлер. У нас возникла проблема.
– В каком смысле?
– Зимейстер и Баклер сбежали.
– Откуда? Как?
– Мы их сразу перевели в тюремный госпиталь. Нам сталоизвестно, что несколько часов назад они оттуда убежали. Создается впечатление,что никто не знает, как им это удалось сделать. На месте побега осталось девятьработников госпиталя – медицинский персонал и охрана, все без сознания. Докторасчитают, что был применен нервно-паралитический газ – во всяком случае, всежертвы хорошо реагируют на атропин. Однако когда начальник госпиталя позвонилмне, никто из них еще не успел прийти в себя настолько, чтобы внятно рассказатьо том, что произошло.
– Очень плохо. Надеюсь, мы их теперь не скоро увидим.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А разве я не ясно выразился? Скорее всего, сейчас онипытаются выбраться из страны. Им предъявлено обвинение в похищении, попыткеубийства – причин вполне достаточно.
– Рисковать нельзя.
– Что вы хотите этим сказать?
– Существует достаточно высокая вероятность, что этапарочка направилась к вам. Поэтому будет лучше, если вы отошлете свою подружкудомой и соберете вещи. Я заеду за вами примерно через полчаса.
– Вы не можете этого сделать!
– Прошу меня извинить, но я могу, и это приказ. Вам необходимоотправиться в путешествие – ваша работа требует этого. Как, впрочем, издоровье.
– Ладно. Куда?
– В Нью-Йорк, – ответил Надлер.
Короткие гудки. Вот так и произошло вторжение в мой рай.
Я повернулся к Джинни.
– Ну что? – спросила она.
– У меня есть две новости: хорошая и плохая.
– Скажи хорошую.
– В нашем распоряжении есть еще полчаса.
На самом деле Надлер потратил больше часа, чтобы добратьсядо меня, и это дало мне возможность принять отвратительное, хладнокровноерешение – раньше я никогда не принимал подобных и не действовал в соответствиис ними.
Мерими взял трубку после шестого гудка и сразу узнал мойголос.
– Да, – сказал я. – Послушайте, вы помнитепредложение, которое сделали мне во время нашего последнего разговора?
– Да, помню.
