как бешеный, заскакал по траве. Фира ахнул и заметался по двору, пытаясь его поймать. Но не тут-то было. Шланг ловко уворачивался от Фириных рук и мощной струей поливал все и вся вокруг: и траву, и кур, и Мартиного сторожевого кобеля вместе с его будкой. Один только Фира по непонятным причинам оставался пока сухим. Струя, бившая из беснующейся резиновой кишки, почему-то ни разу его не задела. Зато досталось стоявшему неподалеку боцману. Пока Яков Ефимович хохотал над Фириными выкрутасами, он и сам не заметил, как попал в зону действия шланга и тут же оказался вымоченным с головы до ног. Боцман заорал и кинулся ловить то ли Фиру, то ли разбушевавшийся шланг, но ни того, ни другого у него не получилось. Не пробежав и пяти шагов, он поскользнулся на мокрой траве и, грохнувшись об землю, растянулся посреди двора во весь свой богатырский рост. А шланг вдруг сам собой успокоился и послушной змеей улегся рядом. Боцман чертыхнулся, поднялся на ноги и, покрутив Фире пальцем у виска, хотел было уже поднять с земли шланг, когда вода вдруг с новой силой ударила из отверстия и просто-таки окатила Якова Ефимовича теперь уже с ног до головы.
Мы с теткой Мартой покатывались со смеху. Самое смешное, что Фира, мечущийся в эпицентре действия шланга, до сих пор оставался совершенно сухим в отличие от боцмана и не ко времени подоспевшего соседа, Прокофия Ивановича. Это он, очевидно, нечаянно наступил на шланг и временно перекрыл доступ воды. Теперь же ботаник тоже оказался в зоне водяных действий и метался от шланга вместе с боцманом. Они дружно ругались на Фиру, а тот изо всех сил старался поймать окаянный шланг, но у него по-прежнему ничего не получалось.
— Господи, — наконец-то хоть как-то отреагировала на происходящее Лялька, — ну неужели из троих мужиков ни один не догадается выключить воду?
Как бы услышав ее слова, Прокофий Иванович метнулся в сторону крана. Но рано мы о нем так хорошо подумали. Вовсе он не кран побежал перекрывать, а просто обиделся за холодный, а точнее, мокрый, прием и, спешно покинув двор тетки Марты, удалился на свою территорию. И в общем-то его понять можно. Вчера ему здесь фингал поставили, сегодня только вошел, ничего еще не сделал, а его уже с ног до головы обмочили. Действительно безобразие.
Я вышла на крыльцо и, облокотившись о перила, решила немного поразвлечься. Поскольку настроение из-за проблем с фигурой было дрянским, нужно было хоть как-то его поднять.
А ситуация во дворе между тем приняла уже совершенно другой оборот. Боцману удалось наконец ухватить бешеный шланг за хобот, и теперь он гонялся по всему двору, нещадно поливая водой бедного Фиру. Щегольские кудри, которые Фира носил вокруг своей лысины, свисали теперь мокрыми патлами, не лучше выглядели и усы. И вообще весь старик как-то уменьшился в размерах.
Это безобразие пора было прекращать. Я быстро сбежала с крыльца и, подойдя к забору, возле которого проходила водопроводная труба, перекрыла воду.
— Хватит уже глупостями заниматься, — сказала я. — Неровен час простудитесь. Не лето все-таки.
Впрочем, по нашим московским представлениям день был очень даже по-летнему теплым и солнечным. Я стояла на улице в джинсах и футболке, и мне было не только не холодно, а очень даже тепло. Вот что значит другой климатический пояс. Весна ранняя, осень поздняя, а лето жаркое. Не то что у нас: весна поздняя, осень ранняя, а пол-лета проливные дожди. Я уже не говорю про зиму, когда от снежной каши на дорогах расползаются ботинки и автопокрышки.
Ну не будем о грустном. В конце концов у нас с Лялькой на сегодняшний день есть более серьезные проблемы. А именно, как бы не вышло так, что к нашему отъезду наши джинсы вообще перестанут застегиваться.
Я дала себе слово не притрагиваться за завтраком ни к чему, кроме творога и кофе, и полная решимости начать день правильно вошла в дом и уселась за стол. Там уже сидела недовольная Лялька и обреченно глядела на блюдо с очередными варениками.
— Я вареники не буду, — бодро заявила я. — Я сегодня на диете. Только творог и кофе.
Тетка Марта охнула и побежала в кухню за творогом. Она притащила большую миску творога, горшочек твердой, как масло, сметаны и большую тарелку с горячими блестящими от масла пышками.
— Ну творог-то с чем-то ж надо есть, — оправдывалась она на мой негодующий взгляд. — А это вовсе и не вареники никакие, а кныдли.
— Что? — заинтересовалась Лялька. — Какие еще кныдли?
Я-то это блюдо сто раз ела — тетя Вика готовила. А вот Ляльке, видно, не довелось.
— Тесто готовится из отварного картофеля, — стала объяснять тетка Марта, — а начинка из слив. Сейчас-то, правда, еще не сезон и сливы пока что консервированные, но тоже вкусно. А вот когда поспеют свежие... Ох, и вкусные же кныдли получаются у меня с начинкой во-он от той сливы. — Тетка Марта показала рукой через окно на весьма корявое деревце, растущее неподалеку от забора. — И не смотрите, что низкорослая и кривая, зато сливы у нее — все одно что мед.
Впрочем, ничего плохого про ее сливу мы говорить и не собирались.
Нас вообще больше заинтересовал черный джип, подъехавший к забору и остановившийся возле самой калитки, из которого выбрался невысокий, плотный мужчина в светлом костюме и темных очках на выразительном носу. Сильный загар и тонкие усики в совокупности с кавказским носом заставили нас напрячься и занервничать. В нашем нынешнем положении нам только кавказцев не хватало.
Мужчина между тем посмотрел на дом, покрутил головой по сторонам и, отворив калитку, направился по дорожке прямо к крыльцу.
— Ох, ты ж, ёжкин кот, — промолвила Лялька, глядя в окно, — кавказцев нам только не хватало. — Похоже, мы мыслили на одной волне.
Лялька метнулась к буфету — она еще со вчерашней ночи пристроила там свою винтовку. А я дунула на второй этаж за пистолетом. Как все-таки быстро прилипают плохие привычки. Еще два дня назад я орала на Ляльку, зачем она с собой оружие берет. А уже сегодня сама бегу за пистолетом без всяких просьб и напоминаний.
Я вытащила пистолет из Лялькиного рюкзака и спешно стала пристраивать его на своем теле. Однако ничего у меня не выходило. Джинсы еще с утра были неимоверно тесны, и засунуть
