дорогу.
Я провожу ее к двери, и она обнимает меня.
– Надо будет повторить, но в следующий раз уже у меня.
Она делает два шага и замирает. Я прослеживаю за ее взглядом. По ветровому стеклу ее машины стекают разбитые яйца.
Глава 32
Я жду Кэрри и Стейси у бара на наш еженедельный девичник. Между делом набираю Лизу Греггс. Настало время исправлять происходящее.
Она отвечает после первого же гудка, не оставив мне времени струсить и бросить трубку. Она раздраженная и запыхавшаяся. А она когда-нибудь бывает спокойна?
– Лиза, это Фэллон Монро. Есть минутка?
– Фэллон с конфетами? – спрашивает она и выдыхает в трубку. На заднем плане хлопает дверь.
– Да, хотела спросить, как вам конфеты.
Я знаю, что они растаяли в непонятное нечто, но не показываю виду.
– Ты оставила их на солнце, и их никто не попробовал.
– Мне жаль, что так получилось, но я положила конфеты на кухонную стойку рядом с пирожными.
– Слушай, у меня нет на это времени, я опаздываю.
Щелчок и тишина. Я смотрю на экран. Она сбросила звонок. Я иду в бар и заказываю напиток покрепче.
* * *
– Все хорошо? Выглядишь так, будто кто-то помочился в твой напиток.
Я отрываю взгляд от стакана и смотрю на Кэрри. Ее глаза излучают искренность. Я не рассказываю о проблеме с конфетами и вместо этого думаю об Эленор. Я собиралась поговорить с Кэрри и попробовать убедить ее снять обвинения.
– Да так, задумалась. Хотела спросить у тебя кое-что по поводу Эленор.
– Женщины, с которой судятся мои клиентки? – Кэрри садится на барный стул рядом.
– Она самая. Кто-то разбил яйца об ее машину прямо у моего дома, – говорю я. Кэрри заказывает водку «Тито’с» и содовую с лаймом.
– У тебя стоит камера, которая смотрит на улицу? – спрашивает она.
Я качаю головой. Хотелось бы, но в нашем районе такое ни к чему. Максимум койотов выслеживать.
– Обидно, – говорит Кэрри, хотя сочувствия у нее не найти.
– Она думает, это одна из твоих клиенток.
Она пожимает плечами.
– Доказательств нет.
Слова настоящего адвоката. Я не реагирую на сказанное, потому что мне нужно, чтобы Кэрри была на моей стороне.
– Вообще я хотела кое-что рассказать, чтобы ты не тратила свое время, шагая в неправильном направлении.
Кэрри выпрямляется на стуле и вскидывает брови:
– Ну-ка поведай.
Я жду, пока бармен поставит перед ней напиток и уйдет, после чего начинаю:
– Адвокат Эленор хочет, чтобы дети поговорили с психологом и подтвердили, что ничего не видели.
Не знаю, правда ли это, но Эленор заслуживает справедливого суда.
– Они имеют в виду, что дети не застали их… на месте преступления? – Кэрри помешивает напиток трубочкой.
– Именно так.
– Интересно, – говорит она, а на ее лице выражение «что-то я сомневаюсь».
– Извините, что опоздала. – Стейси садится за стул рядом с нами. – Что пропустила? У вас какая-то серьезная беседа?
– Ничего особенного, – говорю я и заказываю еще напиток.
– Я ненадолго, – говорит Кэрри. – У меня потом свидание с Крэйгом.
– Крэйгом?
– Остеопатом, о котором я вам рассказывала. Мы по-прежнему видимся.
– А кто вообще такой этот остеопат?
– Ну, типа, хиропрактик… – Она вдруг с задумчивым видом достает телефон и принимается что-то искать. – Похоже, это разные вещи. Остеопату нужно медицинское образование. – Кэрри поднимает голову. – Мне показалось, что «остеопат» звучит лучше.
Рот как будто бы набили ватой. Я обрабатываю новую и, возможно, опасную информацию. Ее парень Крэйг – хиропрактик…
– А какая у него фамилия? – Я тянусь за стаканом. Рука дрожит. Кэрри не называла его имя, а я и не спрашивала. Это же не Крэйг Беатрис. Или он? Мы живем в небольшом городе, и с каждой минутой он кажется все меньше. Я оттягиваю воротник рубашки. Хиропрактиков даже в нашем маленьком городке пруд пруди. Они как стоматологи – есть в каждом торговом центре. Не знаю, как они вообще работают с такой конкуренцией. Наверняка существует много хиропрактиков по имени Крэйг.
Она наклоняет голову.
– Стоун.
Живот сжимается, будто по нему ударили что есть силы. Я зажмуриваюсь. Теперь Кэрри связана и с Эленор, и с Беатрис. Я что, попала в «Сумеречную зону»? Хоть так происходящее обретает смысл.
– А что? Ты его знаешь? – спрашивает Кэрри.
– Да. Наши дети ходят в одну школу. Беатрис я тоже знаю.
– Значит, ты в курсе, что они разводятся.
Она что, вынюхивает информацию?
– Да.
Помню, как Вивиан рассказала мне об этом в кофейне и я расстроилась.
Хорошо, что я никогда не называла имя Беатрис, делясь своими проблемами в дружбе с Кэрри. Я называла ее куда более расплывчатым «Би». Никогда не поймешь, кто с кем знаком. Не хочу, чтобы Кэрри знала, что Беатрис была моей лучшей подругой. Пусть не спрашивает меня о ее замужестве или вообще о ней. Может, мы теперь и враждуем, но часть меня не хочет причинять ей еще боль. Надеюсь, Крэйг не станет упоминать меня в разговорах с Кэрри. И тут в голове всплывает еще одна мысль:
Они разводятся из-за Кэрри?
* * *
Я ворочаюсь всю ночь. Меня расстраивает то, что я узнала о Кэрри, беспокоит то, что развод Беатрис и Крэйга очень даже реален. Они предназначены друг для друга. Они познакомились в колледже, как я с Максом. Беатрис обожает рассказывать, как они встретились, и я слышала эту историю тысячи раз, отчего мне кажется, что я видела все собственными глазами. К сожалению, нет. История почти такая же классная, как наша, где Макс проехался по моей ноге скейтбордом. Там тоже участвовали ноги. Мне нравятся истории знакомств с ногами. С обувью, если быть точной.
Крэйгу стало так плохо на вечеринке, что его вырвало на новенькие и впервые обутые белые кроссовки Fila, на которые Беатрис откладывала деньги месяцами. Я не стала говорить ей, что не стоит надевать белую обувь на студенческую вечеринку, хотя у меня были сомнения. Когда Крэйг согнулся пополам, она отдавила ему ногу за то, что испортил ей обувь. Если Беатрис рассказывала историю в присутствии Крэйга, он обязательно вмешивался со словами: «Полулежачих не бьют!»
Следующие несколько недель Крэйг изо всех сил пытался найти эту загадочную девушку, а Беатрис все терла и терла свои кроссовки, вот только пятна от лайма никак не выводились. Говорит, она плакала неделями. Когда Крэйг нашел ее и понял, как сильно она расстроилась, то купил ей новые. Остальное уже понятно. Мне тоже понравилась Беатрис: если женщина плачет над парой обуви, значит, мы подружимся.
А теперь он спит
