Я понятия не имел, откуда исходили все эти лживые утверждения и грубые намеки. Наверное, кто-то из полицейских что-то брякнул, а этот писака раздул услышанное до невероятных размеров. Средний читатель обожает истории о несчастных женщинах, ставших жертвами негодяев.
Но дело в том, что я-то не был негодяем. И Наталия вовсе не была несчастной женщиной. Она никогда не позволила бы обижать себя. Будь я таким кретином, каким меня представляла эта статья, она послала бы меня куда подальше на следующий день после знакомства.
Первый вопрос: кто назвал мое имя? Явно не Сара Новак, но кто-то из ее приспешников, наверное, этот комиссар с жирными волосами. Разве можно доверять чуваку, который настолько не умеет одеваться?
Церемония прошла быстро и сухо. Собралось человек тридцать. Ни один родственник Наталии из Венгрии не приехал. Видимо, этот скряга, Кемп, отказался оплатить им билеты.
Мир моды был представлен всего-навсего тремя или четырьмя манекенщицами второго эшелона — они думали, что появление рядом с человеком, подозреваемым в двойном убийстве, будет полезным для карьеры. Все модельеры, которым раньше так нравилось крутиться вокруг Наталии, предпочли отдать дань ее памяти, не выходя из дому.
Я смотрел на гроб, опускавшийся в яму медленно, словно в невесомости. Я не мог запретить себе думать о том, во что превратился труп Наталии. Наверняка время уже начало свою неумолимую разрушительную работу. Это совершенное тело, уже и так обезображенное пилой судмедэксперта, теперь, наверное, раздулось от газов. Я вздрогнул, представив, как черви копошатся в ее желудке, проедают ее нежную кожу. От женщины, которую я так любил, осталась только бесформенная оболочка. Я вытер глаза и отвернулся.
Рука Лолы, выписавшейся этим утром из больницы, дотронулась до моей руки. Это прикосновение принесло мне некоторое облегчение, хотя вслед за ним в душе снова проснулись угрызения совести.
— Мне так жаль... — прошептал я еле слышно.
Я говорил искренне. Я жалел Наталию. Я жалел о каждой секунде нашей связи. Я жалел, что не сумел ни удержать ее, ни помешать ее смерти. Я жалел о том, что посмертно изменил ей с Лолой.
Я был ни на что не годным мерзавцем. Я профукал все хорошее, чем обладал.
Священник торопливо пробормотал, что Господь в первую очередь призывает к себе лучших из нас и что-то еще, столь же банальное, перекрестил гроб и поспешил к своей служебной машине.
Мы остались у могилы, предоставленные самим себе, не зная, как вести себя дальше. Я раньше вообще не бывал на похоронах, даже на похоронах собственной матери. Поэтому я ждал, чтобы кто-то начал что-то делать. Кемп, как обычно, взял инициативу в свои руки и подошел к могиле. Пролепетав одну или две фразы, он сделал вид, что вытирает слезы, и отступил назад.
Все цепочкой прошли мимо ящика из драгоценных пород дерева, обитого узорчатой тканью по эскизам Донателлы Версаче, о чем говорилось в статье, где меня назвали убийцей. Милашка Донателла обожала напоминать всем о своей дружбе с известными покойниками, начиная с леди Дианы (Наталия испытывала к Донателле откровенное отвращение, но я приберегал эту важную информацию на тот случай, если какой-нибудь издатель предложит мне миллион евро за мемуары серийного убийцы).
Ожидая своей очереди предстать перед могилой, я припоминал всех модельеров, которым мог бы позволить обить собственный гроб.
Не особенно раздумывая, я остановил свой выбор на Джордже Армани. Настоящий итальянский шик. Уж он-то сумеет со вкусом подобрать ткань в темных тонах. Ничем не похожую на яркую блевотину от Донателлы.
Когда наконец настал мой черед, я подошел и замер над открытой ямой. Все затаили дыхание. Беспрерывный стрекот вспышек создавал странный звуковой фон.
Чего они ждали? Что я начну рвать на себе волосы и публично признаюсь в своей вине? Что я брошусь на землю и буду обнимать гроб той, которую я якобы убил? Что я буду взывать к милости небес, а не к людскому правосудию, а потом пущу себе пулю в рот?
Все это так искусственно, так вульгарно, все это уже было. Чистой воды Донателла, несовместимая с духом Армани. Пошли они все в задницу, сволочи.
Я спокойно стоял и смотрел на гроб. Через минуту напряжение, как среди собравшихся, так и среди репортеров, спало.
Я в очередной раз обманул их надежды. Я не уважил зрителей. Я не продемонстрировал им лучшего, на что был способен, не выразил искреннего раскаяния, которого они так ждали. Моя ничтожная личность никак не могла соответствовать статусу звезды прессы.
Постепенно стая шакалов рассеялась. И скоро на кладбище Пер-Лашез воцарилось обычное спокойствие. У могилы остались только четыре человека: Кемп, Лола, Дмитрий и я.
Мой отец был слишком слаб, чтобы так долго стоять, поэтому на похоронах он не присутствовал. К тому же в последнее время он очень плохо переносил посещения кладбищ. Он боялся, что следующий раз, когда он там окажется, станет для него последним. Такая вероятность, безусловно, охлаждала его пыл.
По моей щеке скользнул горячий и нежный солнечный луч. Наталии понравился бы такой день.
Могильщики вытянули веревки, с помощью которых гроб опускали в могилу, закидали яму землей и прикрыли ее временной деревянной крышкой.
Пока длилась эта процедура, мы молчали. Я безумно хотел убежать как можно дальше от этого места, и бежать, бежать, пока не упаду без сознания. Но я стоял у края могилы и смотрел, как работают могильщики.
Закончив работу, они сложили инструменты в большие холщовые сумки. Один из них пробормотал несколько невнятных слов соболезнования, а потом небрежно вскинул лопату на плечо и пошел догонять товарищей. Когда ему показалось, что он отошел на достаточное расстояние, он отпустил какую-то шутку. Остальные громко расхохотались, а потом залитые светом аллеи Пер-Лашез погрузились в тишину.
Все кончилось. Наталия покоилась на глубине двух метров под землей, такой же черной, как ожидавшее меня будущее.
31
Лола сжала мою руку так крепко, словно решила больше никогда не выпускать ее. Судя по всему, погребение Наталии не произвело на нее ни малейшего впечатления. Может быть, через какое-то время она начнет скучать без своей заклятой подруги, но надолго ее не хватит.
К тому же Лола ненавидела соперничество, если оказывалась в проигрыше. Очень неприятно играть в категории «хорошеньких девушек», коль скоро твоя непосредственная противница имеет прямое отношение к недосягаемой сфере красоты.
Отныне расклад полностью изменился, и я снова представлял собой заманчивую сексуальную добычу для своей помощницы. Несмотря на достойную сожаления слабость, которой я поддался на днях, от одной мысли об этом меня мутило.
— Мне надо немного побыть одному, — сказал я ей. — Ты можешь подождать меня в кафе с Дмитрием?
Лола смерила меня строгим взглядом. Мое упорное желание цепляться до самого конца за труп бывшей любовницы казалось ей глупостью.
