замурлыкал, покачивая мальчика на руках. – Жаль, мне не удалось познакомиться с ним до твоего прихода. Он так сладко спал, что я не стал обрывать его сон. Пусть поспит еще. Не нужно ему слушать наши разговоры.
– Что ты с ним сделал? – Фергус моментально ощерился, дернулся внутри пентаграммы, и ему в спину тут же уперлось ледяное лезвие Мастера позади него.
– Не дергайся, Грех. Мигом перережу сухожилия.
– Ничего я не делал. Он в порядке, просто поспит подольше. – Хайнц тонко улыбнулся, – Если тебя так нервирует то, что он спит на моих руках, то я положу его на диван.
Пернатый аккуратно и бережно уложил Грея, ласково укутал пледом и издевательски рассмеялся, когда Фергус зарычал на очередное прикосновение к нему.
– Хватит его трогать!
– Ну и ну, что я вижу. Безжалостный волк-одиночка так привязался к человеческому ребенку, что готов оторвать мне руки за прикосновение. Я думал, все эти привязанности не для тебя, Фергус.
– Как будто ты меня знаешь, – Фергус фыркнул, на пробу подвигал ногой, и символы под ним вспыхнули ярче. – К чему все это? Что ты затеял? Мы вроде обо всем договорились в тот раз.
– Мы забираем мальчика, Фергус, – тихо сказал Мастер.
– Что? – Фергус затравленно обернулся. Он вгляделся в бесстрастное лицо под тенью полей шляпы, посмотрел на сомкнутые на рукояти кинжала пальцы в черной коже перчаток.
Он чувствовал, как стены их дома окружали вооруженные люди и демоны, как медленно смыкалось кольцо. Фергус загнанно задышал, задыхаясь от эмоций, от смешения враждебных запахов. Нет, только не здесь, только не дома и только не с Греем, он не мог попасться так глупо. Все было хорошо, он точно знал, что их никто не мог найти, никто не посмел бы ступить на его территорию.
Он не мог допустить подобного, это просто какой-то бредовый сон.
– Все так, Фергус. Мы пришли забрать Грейдена, – сказал Хайнц.
Он мягко расправил перья на наплечниках, бросил полный теплоты взгляд на спящего Грея.
– Я так долго его искал, перерыл весь Крестейр вдоль и поперек и даже подумать не мог, что избранного найдет мой самый нерадивый ученик. Вот так совпадение. Ты держал его у меня под носом… Как долго, Фергус? Сколько ты скрываешь его от нас всех?
– Избранный? Скрываю? Да ты бредишь! – Фергус повысил голос, сжимая кулаки. – Ты совсем рехнулся со своими хитросплетениями и заговорами! А тебя не посещала мысль, что мы можем просто жить здесь?! Не впутывай в свое дерьмо Грея, понял?!
– Ты совсем ничего не понимаешь, да?
– Не понимаю! И не собираюсь понимать эту ересь! Мне насрать, что вы двое задумали, катитесь со своими планами в Инферно, в мир Теней, да хоть к Создателю на колени, но не смейте трогать Грея!
– Этот мальчик – Мастер! У него огромный талант, связь с сильнейшим артефактом! – не выдержал Мастер и под одобрительный кивок Пернатого ткнул острием кинжала в Фергуса, едва того не задевая. – Чудовище! Ты держал его тут специально?! Чтобы воспитать себе подобного? Чтобы мальчик сошел с истинного пути и решил, что с демонами вроде тебя можно быть на одной стороне?!
– Что за херня?!
– Это так, Фергус. Это не твоего полета высота. Грейден должен учиться у лучших Мастеров и познать ремесло, он должен уже давно быть в Ордене, должен обуздать ту силу, которая все это время копилась внутри него, неужели ты никогда не замечал этого? – Хайнц изогнул брови в сожалении, но на его длинных пальцах поблескивали длинные когти. – Я не уйду без него, Фергус. Грейден должен пойти со мной, должен жить другой жизнью. Я проделал такой путь сюда и не уйду с пустыми руками. Мне жаль.
– Мне тоже жаль. Жаль, что своей «необъятной мудростью» ты никак не можешь допереть, что раз за разом наступаешь на одни и те же грабли, Хайнц. Я сказал, что убью тебя, но, видит Создатель, я не хочу этого. Но если ты тронешь его хоть пальцем, я оторву тебе голову. – На руках Фергуса с лязгом появились острые когти. Он чувствовал внутри бурлящую от злости энергию, как обжигали ступни символы на пентаграмме под ним.
– Ты препятствуешь великому изменению мира, ублюдок! – Мастер отшатнулся, когда перед его носом пронесся костяной хвост с острым наконечником.
– Мне насрать на ваш мир. Я здесь ради Грея и не отдам его даже за миллион ваших гребаных миров. – Фергус помрачнел, и костяная маска тотчас обхватила правую сторону лица, с хрустом обрамляя глаз и вытягиваясь бараньим рогом.
– Ты даже не представляешь, кто он такой на самом деле!
– Он ребенок, которого все кинули, когда ему было шесть лет! – сорвавшимся голосом крикнул Фергус. – Вы приперлись сюда такие дерзкие, деловые, со своей какой-то невероятно возвышенной миссией, потому что на нем все это время висел этот гребаный кристалл, но где вы все были, когда он оставался один, в шесть лет, среди чудовищ и людей? Когда он вообще не понимал, что ему делать, потому что – сюрприз – в шесть лет дети не понимают так много вещей! Где вы были все это время с его лучшей жизнью?! Где вы были?
– Не твое дело, тварь!
– Закрой свой рот, наконец! – Фергус извернулся и быстро схватил Мастера за горло, впечатывая в стену. Мужчина выронил кинжал и захрипел, его шея почти сломалась, если бы на запястья Фергуса не легла когтистая лапа Пернатого.
– Фергус. – Он посмотрел на ученика с непробиваемым спокойствием, хотя его маска тоже медленно начинала покрывать лицо.
Они стояли настолько близко, что Фергус мог разглядеть каждую ресницу на тонких веках, мешки под глазами и родинку на щеке. Он вдохнул сладкий, цветочный запах, который, казалось, забылся за годы, и посмотрел поверх плеча учителя на мирно спящего на диване Грея в теплом свечении камина. Как будто там совсем другой мир, без разборок, без драк и болезненных ожогов от рун на косяках двери.
– Фергус, отпусти его. – Голос Хайнца вблизи был ледяным, как пронизывающий на вершине скалы ветер. Он выжидающе буравил его взглядом, сжимая запястья до хруста.
– Вы не можете прийти, когда вам вздумается, и вырвать его из родного дома для своих планов. Я хочу, чтобы вы убрались из нашего дома. Немедленно. – Фергус смотрел не моргая в ответ и скалился острыми клыками. Его хвост хлестко бился об деревянный пол.
– Не разочаровывай меня еще больше, Фергус, – тихо произнес Хайнц. Птичий череп с острым клювом скрыл его изломанные в жалкой мольбе брови. – Я так не хочу убивать тебя, но ты
