лучшие годы. Должен был вообще жить. Но жизнь не так проста, как кажется – иной раз недостаточно просто поплевать на кулаки и со свежими силами взяться за дело. Подстричься или сменить работу.
– Мне было хорошо все эти дни с тобой, Хильда. Ты… такая милая.
Сказал – и тут же устыдился своих слов. А он сам тогда кто – медведь Балу? Хотя если учесть все те килограммы, которые он приобрел за последние годы…
– Мне с тобой тоже было хорошо, – признается Хильда.
– Просто я…
Расмус делает паузу, не зная, как сформулировать.
– Просто я еще не готов. Ни для отношений, ни для пения.
Хильда осторожно кивает:
– Еще бы.
– Спасибо.
– Но это было здорово. Наши дни, проведенные здесь.
– Согласен.
Еще немного тишины, наполненной плеском волн. Расмус поднимает глаза к небу и видит, что оно снова такого же красивого розового оттенка, как и вчера. Ветер унес тучи, и теперь над Орегрундом пылает закатное небо. Он легонько толкает Хильду в бок, чтобы она тоже посмотрела. Они еще какое-то время сидят, молча наслаждаясь красотой.
– У тебя, случаем, нет брата, у которого я могла бы убираться? – наконец спрашивает Хильда.
Расмус смеется:
– К сожалению, нет. Но я обещаю разузнать, не требуется ли кому среди моих знакомых полуголая уборщица.
– Буду очень признательна.
* * *
Они покидают скалы у моря и бредут по вымощенной булыжником улочке к пансионату Флоры. У белой калитки их встречает кошка – она держит себя с таким видом, словно тоже является постоялицей пансионата. Гравий скрипит под их ногами, когда они сворачивают к желтой вилле. Но перед самым садом они внезапно останавливаются. Точнее, это Хильда тормозит и рукой тянет Расмуса.
– Чего?
– Гляди, – шепчет она и указывает в глубину сада.
До Расмуса не сразу доходит, что она имеет в виду, но, приглядевшись, он замечает в самом дальнем углу сада целующуюся в гамаке парочку. Сначала Расмус решает, что это кто-то из других постояльцев пансионата. Но вглядевшись во тьму повнимательнее, он понимает, что ошибся. Нет, это знакомые силуэты мужчины и женщины. Мужчина с большими-пребольшими мускулами. И женщина, которая… которая…
Нет! Нет, нет и нет!
Расмус делает несколько шагов вперед.
– Вы что, издеваетесь?!
Слова срываются с губ – он не успевает себя остановить.
Карина и Данте разрывают поцелуй на середине и отшатываются друг от друга.
– Вот черт!
Слова эхом проносятся по саду, звонко и резко. Расмус морщит в темноте лоб. Это я так сейчас кричал? Он оборачивается и смотрит на Хильду, которая тоже выглядит совершенно сбитой с толку. Но кто тогда… какого черта…
Карина и Данте испуганно выпрыгивают из гамака и, пошатываясь, идут по лужайке. Судя по их виду, они явно перебрали с «Примитиво».
И в этот момент из кустов выступает призрак. Призрак в белом платье. В доме горит лампа, и в льющемся на лужайку свете Расмус и Хильда видят, что призрак… беременный.
Глава 46
Паула
Паула занимается своим вечерним ритуалом омовения в ванной, когда снаружи раздаются чьи-то крики. Вопли настолько пронзительные, что от неожиданности она роняет баночку с кремом против морщин, и та трескается, ударившись о раковину.
– Coglione! – восклицает она.
Пусть она уже лет двадцать как не живет в Италии, но итальянских ругательств не забыла. А это всегда было ее самым любимым. «Coglione» означает «мужское яичко». Она выскакивает из ванной и бежит к окну своей комнаты, выходящей в сад, распахивает его и высовывается наружу.
Разыгрывающаяся на ее глазах сцена в саду смущает ее и сбивает с толку. В ней действительно есть что-то театральное. На одном конце лужайки стоят Карина и Данте. На другом – Хильда и Расмус. А посередине стоит некто, кого она никогда раньше не видела. Женщина в белом летнем платье. Красивая, с длинными белокурыми волосами, она словно прямиком перенеслась сюда со съемок рекламы Стокгольмских шхер: «Приглашаем вас насладиться северным летом – на Капельшере! Икра и пиво идут в комплекте!»
Вот только вид у женщины не очень радостный. И ее живот сильно выпячивается на фоне щупленького тела. Она явно беременна. Причем на большом сроке. Но кто же она такая?
– Черт бы тебя побрал, скотина, сволочь…
Проклятие. Паула выбегает из комнаты и мчится вниз по лестнице. На секундочку она радуется тому, что не успела выложить информацию о туре «Солнце и пармезан» на TripAdvisor [27] до наступления лета. Вряд ли отзывы об этой поездке будут положительными.
Когда она распахивает дверь и выбегает наружу, люди на лужайке успевают переместиться, словно фигуры на шахматной доске. Карина бросается к Хильде и Расмусу, а Данте обхватывает руками беременную женщину, которая вырывается, угрожающе размахивая руками в сторону Карины.
– Ты кто, черт возьми, такая, а?
– Я?! – кричит в ответ Карина. – Это кто вы такая, позвольте узнать?
– Я – девушка Данте!
Паула останавливается, пораженная тем, как за одну секунду меняется выражение лица Карины.
– Что? – выдыхает Карина.
– Я его беременная девушка. Я жду от него ребенка!
Хильда и Расмус ничего не говорят, только молча стоят, разинув рты. Расмус кладет руку на плечо сестры, словно желая удержать ее от опрометчивых поступков.
– Это правда, Данте? – спрашивает Карина.
– Э… нуу… смотря, с какой стороны посмотреть.
Блондинка тут же поворачивает к нему голову, в стиле «Экзорциста».
– Что значит, с какой стороны? Как на это еще можно смотреть?
– Но, Йенни, мы же взяли паузу…
– КАКУЮ ПАУЗУ? МЫ НЕ БРАЛИ НИКАКОЙ ПАУЗЫ!
– Но ведь ты же сама сказала!
– Я – беременна. А это значит, что нельзя воспринимать все мои слова всерьез. Это-то ты должен был понимать? Пауза? Ха-ха! Это самая дикая вещь, какую я только слышала. А ты кто такая?
И блондинка снова указывает на Карину.
– Меня зовут Карина, – представляется Карина.
– И сколько же тебе лет?
– Простите?
– Он что, откопал тебя в какой-нибудь египетской пирамиде?
Карина распахивает глаза и делает шаг вперед.
– Слушай ты, блондинистый шарик на ножках, ты хоть представляешь, с кем говоришь?
– Ну-ну успокойтесь, – примиряющим тоном говорит Расмус, привлекая Карину к себе.
Взгляд Йенни мечется между Кариной и Данте, вперед-назад, словно она следит за теннисным матчем. После чего она заливается слезами.
– Как… как ты мог так со мной поступить, Данте?
– Это только сегодня вечером! Клянусь тебе, что я не…
– Я видела, как ты на нее смотрел.
– Что?
– Да. Я здесь уже несколько дней. Остановилась у Греты в «Bed&Breakfast» чуть дальше по улице. И я… видела вас.
Данте
