думаешь, это хорошее предложение?
В ответ она любопытствует, почему я продаю свою машину.
Блин. Я пытаюсь думать о чём угодно, только не о правде, о том, что мне необходимо это сделать, и, вероятно, нужно продать всё, кроме рубашки, и даже тогда цифры могут не сойтись, но я просто не в состоянии ей всё рассказать.
— Содержать её непрактично.
— Подруга, ты живёшь ради непрактичного.
— «Мустанг» залило! И теперь он визжит.
— Что очень мило, учитывая, что ты тоже визжишь.
— Фу, ты просто невозможна.
— Мелани… перестань покупать всякое дерьмо, и тогда не нужно будет продавать машину. Видишь эту рубашку? Я делаю то, что называется стиркой, три раза в неделю. Мне нужно таких рубашек всего лишь несколько штук, и всё. Видишь эти сапоги? Это моя визитная карточка. Мне не нужна ещё одна пара туфель.
— Моя проблема не связана с ненужными покупками, тут проблема совсем в другом.
— В чём, в пристрастии к наркотикам? — озабоченно морщит она лоб.
— Я хочу его продать, только и всего, — бормочу я.
— Хочешь продать или вынуждена? — Проницательные тёмные глаза молча изучают меня. — У меня есть идея. Продай колье, которое подарил твой парень.
— Пффф! Даже не подумаю! — отмахиваюсь я рукой, а потом становлюсь мрачной. — Я просто хочу продать свою машину, и мне нужен твой совет. Это хорошее предложение, Пан?
— Я такой же грёбаный декоратор, как и ты, и ни хрена не смыслю в машинах. Спроси у своего отца. Чёрт возьми, спроси своего ненаглядного бойфренда.
— А знаешь что? Я так и сделаю! Я спрошу его, чёрт побери, прямо сейчас! Он будет очень рад получить от меня весточку. — Я достаю свой телефон. — Ведь он даже пришёл к нам на завтрак.
— Надо же, ты притащила его к своим родителям? Неужели? — говорит Пандора, цокая языком с предостережением.
— Да отвали ты, Малефисента! — сердито кричу я, шлёпая её новой мягкой подушкой клиента, которую начала проверять на качество.
Я больше не собираюсь ей ничего говорить.
Равно как и не стану объяснять всю сложность того, что происходит между двумя свободными людьми… а что между нами происходит?
Мы занимаемся сексом, вот что.
Но мне не хочется, чтобы это был просто секс.
Я не знаю, сколько секретов хранит Грейсон, но у него много тайн, и он отказывается при мне говорить по телефону, что странно. Тем не менее, у меня тоже есть свой секрет, поэтому не совсем справедливо так себя чувствовать. Мне бы очень хотелось рассказать ему, и только ему, о своей тайне. Но в то же время я молюсь, чтобы он узнал о ней последним.
Как отнесётся к этому парень, с которым встречаешься, с которым спишь или типа того, парень, чьё уважение и восхищение тебе нужно так сильно, что ты просила – ты умоляла – бандитов дать ещё немного времени, потому что ты должна им больше денег, чем думала? Как сказать ему, что они задрали тебе юбку и пригрозили познакомить поближе со своими членами, если не заплачу вовремя.
Меня тошнит от воспоминаний о той ночи в переулке. Я никогда не смогу облечь всё в слова и позволить кому-либо их услышать.
Я проверяю свои текстовые сообщения. Грейсон был последним, кто мне писал. Вечность назад, когда посетил мою квартиру, и я написала, что останусь дома в зависимости от того, кто придёт, и он ответил: «Я».
Уговариваю себя, что не хочу снова проходить через все эти игры в угадайку. Если он хочет меня, значит, хочет. Так ведь?
Но меня раздражает собственное первостепенное правило переписки. В наши дни отношения гораздо более равноправны.
Я медленно вздыхаю и пишу ему:
Ты будешь в городе на этих выходных?
И к моему удивлению, он сразу же отвечает.
Да.
Моё сердце начинает колотиться. Я отвечаю эсэмэской:
Какие у тебя планы?
Я планировал найти свою принцессу.
Уффф. Мне это слишком нравится.
Принцесса хочет приготовить тебе ужин. Ты придёшь?
Я приду. И нам будет чем заняться кроме ужина.
Радостно улыбаюсь. Сексуальный хам.
В пятницу, в 8 вечера?
Я счастлива как никогда и говорю Пандоре, немного приукрашивая действительность:
— Он приедет в город на эти выходные и только для того, чтобы увидеть меня.
— Ух ты, — звучит без энтузиазма её голос.
♥ ♥ ♥
В течение всей следующей недели я практически хороню себя в работе и кучу времени трачу на отправку некоторых своих личных вещей в магазин eBay, чтобы погасить долг, и как можно быстрее. Мой шкаф внезапно оказался просто огромным, так как у меня осталась только одна пара кроссовок, одна пара туфлей-лодочек, одна пара сандалий, одна пара уггов и одна пара резиновых сапог. Я также опустилась до трёх пар слаксов, двух джинсов, небольшого количества топов и самых необходимых платьев. Труднее всего было расстаться с украшениями, сумочками, платочками и прочей мелочью. Но я сохранила самые яркие из них, чтобы гарантировать, что смогу ежедневно продолжать использовать в одежде три цвета, даже если эти всплески цвета в основном исходят от моих аксессуаров.
В пятницу днём я иду разоряться в магазин органических продуктов Whole Foods, потому что не собираюсь готовить дешёвую еду для Грейсона – просто не могу. Поэтому приношу домой коричневый пакет, полный здоровых и свежих продуктов, надеваю единственный оставшийся у меня фартук – жёлтый с оборочками, купленный в Anthropologie, – и готовлю для него домашний ужин, потому что это кажется хорошим делом, вроде приветствия «добро пожаловать домой».
Что касается меню, я выбрала салат из рукколы и груш с козьим сыром и лёгкой заправкой из уксуса, прованского масла и пряностей, мою фирменную пасту с соусом «Песто», домашний хлеб и на десерт яблочные пирожные с корицей.
Всегда, когда готовлю, я стараюсь думать только о хорошем. И на этот раз, пока режу и готовлю еду, думаю о том, что начинаю медленно осознавать свои собственные потребности, как женщины, потребности, которые я никогда раньше не осознавала, и которые не могла удовлетворить, даже переспав с дюжиной парней, потребности, которые не могут быть удовлетворены, пока не удастся создать с кем-то действительно подлинную связь – пугающую, сильную, необъяснимую. С кем-то, кого меньше всего ожидаешь. Меня преследует лицо Грейсона – серьёзное, улыбающееся, задумчивое. Я не могу перестать вспоминать и воспроизводить в уме его разнообразные улыбки. Ироничную,
