я наблюдаю, как она смотрит на мои губы, кажется, целую вечность, прежде чем она начинает двигаться, очень медленно, и ее рот внезапно прижимается к моему. В моем мозгу происходит короткое замыкание, когда плюшевая плоть ее мягких губ робко прижимается к моим.
Мне требуется секунда, чтобы поцеловать ее в ответ, моя рука перемещается к ее шее, чтобы удержать ее ближе, и я заставляю себя сдерживаться, позволяя ей взять контроль, когда она ощущает мои губы своими.
Когда ее губы отрываются от моих, у меня перехватывает дыхание, я наблюдаю, как румянец поднимается от ее шеи к щекам, и это заставляет меня улыбнуться.
— Ладно, сегодня без пещерного человека, но мне нужно, чтобы ты либо сказала мне, как я могу проникнуть в твой дом и покопаться в офисе твоего отца, либо рассказала, что на самом деле произошло на выходных. Мне нужно хоть что-то, Бетани, — серьезно говорю я, когда она несколько раз моргает. — Пожалуйста, — добавляю я, надеясь, что это сделает ее более сговорчивой.
Она вздыхает, заставляя меня отчаянно захотеть снова прижаться губами к ее губам. — Ты никогда не оставишь попыток спасти меня, не так ли? — бормочет она, выражение ее лица ничего не выдает.
Я никогда по-настоящему не смотрел на это с такой точки зрения, но она чертовски права. Я хочу спасти ее от каждой унции боли, которую причиняет ей этот город и ее родители.
— Определенно нет, — отвечаю я, пожимая плечами, и она кивает.
— Тогда я не буду говорить тебе, что моих родителей никогда не бывает дома по четвергам днем, а задняя дверь всегда не заперта, потому что мой отец считает, что никто не посмеет к нему подойти. Камер тоже нет, но на самом деле тебе не нужны камеры от плохих парней, когда ты сам плохой парень, не так ли? — Ее тон звучит смиренно, но я приму этот фрагмент информации и продолжу с ним.
Теперь с этим придется подождать до следующего четверга, поскольку сегодня я упустил свою возможность, но это даст мне время выработать план.
— Я расскажу тебе скорее раньше, чем позже, но я напугана, Райан, чертовски напугана. — Такое чувство, что эти слова мне приснились, потому что они произнесены так тихо, и у меня в горле встает комок, когда я осознаю, насколько поразительно искренне это звучит.
— Мы собираемся дойти до стадии, Бетани, когда я больше не смогу сдерживаться и двигаться в нужном тебе темпе. Мы собираемся дойти до того, что все настолько выйдет из-под контроля, что мне придется вмешаться, нравится тебе это или нет, и мне нужно, чтобы ты была готова к этому, — честно говорю я ей, и мои слова как будто находят отклик в ее душе. Ее глаза на мгновение закрываются, когда она вздыхает, но когда она снова открывает их, я вижу только смирение.
— Я никогда не хотела, чтобы кровь была на чьих-то руках из-за меня, но я начинаю понимать, что они действительно этого заслуживают.
С этими словами она включает радио, позволяя какой-то инди-рок-группе, которая мне на самом деле очень нравится, играть через динамики. Это способ Бетани уйти от такого тяжелого разговора, и я позволяю ей.
Она ничего не знает о моем прошлом, о моей истории и о том, что Физерстоун обагрил мои руки кровью задолго до того, как это сделала бы она.
Шестнадцать
БЕТАНИ
— Я победил! Я победил! — Хантер ликует, вскакивая на ноги с поднятыми руками. Он бегает по своей комнате как сумасшедший, его светлые волосы развеваются вокруг лица.
Я не могу не улыбнуться его беззаботной радости, даже если он только что обыграл меня в "Монополию". Я даже не была с ним помягче и не делала ходов, которые направили бы его к победе. Он просто уничтожил меня.
— Победителю, победителю, ужин из курицы, — поет он, прежде чем плюхнуться на кровать рядом со мной.
— Ты разгромил меня, Хантер. Я больше никогда не буду играть с тобой в эту игру, — говорю я, надув губы, и он закатывает глаза, когда я убираю фигурки.
— Бетани, ты слишком мягкая со мной, чтобы никогда больше не играть со мной в эту игру, — заявляет он, и он не ошибается. Придурок.
— Не заставляй меня надирать тебе задницу, — угрожаю я, поднимаясь на ноги и направляясь к нему с улыбкой на лице.
Он со смешком быстро вскакивает на ноги. — Не смей, — ворчит он с ухмылкой на лице, оценивая комнату и то, как обойти меня.
Дверь его спальни внезапно распахивается, небрежно ударяясь о стену.
Мне даже не нужно смотреть, чтобы понять, что это мой отец. Таким появлением он хочет заявить о своем присутствии.
— Хантер, твой друг пришел за тобой, а ты и близко не готов отправить к нему. Я в настроении отменить твою вечеринку с ночевкой из-за такого дерьма. Я не…
— Его сумка собрана, — быстро перебиваю я, хватая предмет с кровати Хантера. Я нарочно попросила его упаковать ее перед тем, как мы сели на пол играть в настольную игру, зная, что наш отец может войти и начать разглагольствовать в любой момент.
Я протягиваю сумку Хантеру, и он берет ее без слов, в его зеленых глазах отражается благодарность, пока он молчит, не желая говорить или делать что-либо, что может разозлить нашего отца. Мое сердце разрывается, когда я наблюдаю, как его личность тускнеет, и все ради того, чтобы нас не избили, хотя иногда это происходит из-за простого дыхания. Я ободряюще улыбаюсь ему.
Переводя взгляд на отца, я обнаруживаю, что он пристально смотрит на меня, когда я подталкиваю Хантера, пройти мимо него. К счастью, он не мешает Хантеру уйти, и давление в моей груди немного ослабевает, хотя я могу сказать, что не сорвалась с крючка из-за того, что прервала его.
Мой отец ничего не говорит, его взгляд прикован ко мне, он не произносит ни единого слова, пока звук захлопывающейся за Хантером входной двери не раздается вокруг нас.
Я нервно подпрыгиваю на ногах и заламываю руки перед собой, ожидая, когда он заговорит. Нет смысла пытаться пройти мимо него, это только заставит его наброситься быстрее.
В своей полосатой рубашке поло и джинсах он выглядит почти как расслабленный, практичный отец, но это яркий пример того, как внешность может быть обманчива, потому что темный блеск в его глазах показывает мне, что он готов напасть. Вид его сжатых по бокам
